мономиф

Идеология современных тоталитарных сект может строиться на ожидании конца света не просто близкого, но даже назначенного на вполне определенный день. Готовясь к нему, сектанты обычно отказываются от своего имущества (естественно, в пользу секты) — ибо после апокалипсиса имущество им не понадобится. В особо тяжелых случаях подготовка к концу света может привести даже к массовым самоубийствам. Но и самое отъявленное мракобесие сегодня понимает свою миссию (встречи конца света) как обустройство души, ее подготовку к жизни в ином (загробном) мире.

Это и рядом не стоит со строительством обширных складов (для даров от умерших предков), с озабоченным переустройством окружающего (сего) мира. Ожидание конца света и рая в этой жизни сегодня кажется такой архаикой. Где-то, когда-то, до нашей эры — но не в двадцатом же веке. А если и в двадцатом — то при дедах и прадедах; но не на нашей же памяти! Если бы…

Подобные культовые действия мы могли наблюдать в Конго (1960 год) по случаю провозглашения независимости страны. В одной из деревень местные жители снимали крыши со своих хижин, чтобы дать возможность пролиться ниспосланному предками дождю золотых монет. При всеобщем запустении только дороги, ведущие к кладбищу, поддерживаются в порядке, для того, чтобы предки без труда могли добраться до деревни. И даже оргиастические излишества имеют в данном случае свой смысл, так как, согласно мифу, в день Новой Эры все женщины будут принадлежать всем мужчинам²⁷².

Наш любимый Герой — Емеля (тоже, в какой-то степени, стихийный милленарист²⁷³, ожидающий лучшей доли) просто отдыхает. Он, по крайней мере, не рвется уничтожать домашних животных или обобществлять женщин. И не собирает окрестных Емель под лозунгом

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем.

Слова гимна той страшной эпохи уже настолько затерты, что их смысл еле угадывается.

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим.

Но за словом «разрушим» стоит и «Бей буржуев!» и «Грабь награбленное!» и «Кишкой последнего попа последнего царя удавим». Зато слово «построим», напротив, совершенно безликое, ничем не наполненное. Создается устойчивое впечатление, что в революционной патетике речь идет исключительно о разрушении старого мира — а новый мир при этом должен сам как-нибудь построиться (магическим образом). И это вполне естественно для милленаристского культа, ведь

для архаических обществ жизнь не может быть исправлена, она может быть лишь сотворена заново через возвращение к своим истокам. А истинный исток мыслится как извержение невероятной энергии, жизни и плодородия, которое сопровождало сотворение мира²⁷⁴.

Они ожидают возрождения космической жизни, не reparatio (исправления), но именно recreatio (повторного творения) этой жизни²⁷⁵.