Монстр памяти

Мои объяснения были приняты, заместительница генерального директора позвонила мне и примирительным тоном сообщила, что я, без сомнения, один из их лучших гидов, в прошлом обо мне были только отличные отзывы, и, конечно, никто не хотел меня оскорбить, но к критике все-таки лучше прислушиваться.

– Разумеется, – ответил я.

На том все и закончилось.

Гидом для VIP-групп в поездках по концлагерям обычно был пресс-атташе посольства – польский еврей, который в свое время иммигрировал в Израиль, но потом вернулся в Польшу. Я пару раз с ним встречался, когда там бывал. Как-то вечером мне позвонил консул по срочному делу: не смогу ли я завтра сопровождать министра транспорта? Посольский гид попал в дорожную аварию и получил небольшую травму, а меня отлично отрекомендовали в Яд Вашем. Так совпало, что никаких дел я на завтра не запланировал. Точнее, я собирался вычитывать верстку своей книги, но верстка могла подождать – такой шанс упускать нельзя. Министр транспорта прибыл в Польшу с официальным визитом и захотел почтить память о Холокосте, посетив один из лагерей смерти. В Аушвице он уже побывал несколько лет назад во время Марша живых и на сей раз захотел поехать в Треблинку.

Нужно было обновить гардероб. В обычных поездках я особого значения одежде не придавал, но, сопровождая министра, надо выглядеть прилично. Магазины в районе гетто уже не работали, но я знал, что большой торговый центр открыт допоздна. Из такси я позвонил Руфи, объяснил ситуацию и спросил совета, как стоит одеться. Руфи было не до одежды. Она сказала, что Идо вернулся домой с царапиной на лбу. Его кто-то толкнул, и он снова отказывается идти в сад.

– Значит так, – сказал я, может быть, и грубо, – завтра у меня важный день, я провожу экскурсию для министра. Детсадовскими проблемами займусь, когда вернусь в Израиль.

Я был зол и на нее и на сына. Пора уже ему научиться самому справляться с трудностями, пора научиться давать сдачи.

Я успел в торговый центр до закрытия и купил в каком-то фирменном магазине рубашку на пуговицах и брюки.

Треблинку я знал как свои пять пальцев, никакой особой подготовки мне не понадобилось. Я лишь напомнил себе, что следует держаться должным образом, рассказывать информативно, занимательно и почтительно. И не оригинальничать. Я справлюсь. Я профессионал. В своем деле я лучший.

Утром меня посадили в большой автомобиль. Посол сидел внутри, мы познакомились. Я старался не терять голову, но карьера моя, вне всякого сомнения, переживала взлет. Без лишней скромности я, представляясь, предварил свое имя словами «доктор наук», и посол повторил слова консула: меня отлично отрекомендовали в Яд Вашем.

– Министру нравится, когда говорят коротко, – сказал посол. – По плану у нас не более получаса, сегодня холодно. Все это – чисто символически, в подробности вдаваться не нужно.

Я кивнул и внутренне подкрутил соответствующие настройки.

Мы подождали, пока министр выйдет из отеля, окруженный свитой помощников и охранников. Передо мной был человек из телевизора, я не на шутку разволновался, когда он сел в машину, и чуть было не согнулся в поклоне, когда меня представляли. Министр спросил мое имя, где я живу в Израиле, как давно вожу экскурсии, и на этом наша беседа закончилась. Большую часть дороги он говорил по телефону с Израилем, обсуждал какую-то связанную с транспортом проблему, попавшую в новости, и консультировался с сидевшим рядом советником по связям с общественностью.

Мы с послом молчали и смотрели в окно на мерзлую землю. В салоне было тепло и уютно. Впереди, сверкая мигалками, ехала полицейская машина, прокладывала нам путь сквозь пробки. Министр с советником формулировали какой-то комментарий. Мы достигли знакомого поворота на Треблинку и у железнодорожных путей свернули на дорогу, ведущую в концлагерь. Голые деревья, пронизывающий ветер, редкие снежинки.

Я прочистил горло и стал ждать, когда министр выйдет из машины.

– В период между июлем 1942-го и августом 1943-го здесь было убито более восьмисот тысяч евреев. Почти все они погибали в день прибытия, – начал я.

Министр надел на голову кипу и широкими, быстрыми шагами двинулся вперед, будто собрался брать это место штурмом, а сзади и по сторонам поспешали помощники и охранники. Я продолжил рассказывать. Министр кивал, но не слушал.

– Где фотограф? – вдруг запаниковал советник по связям с общественностью и замахал фотографу руками, чтобы тот бежал к голове процессии – запечатлевать визит.

Мы прошагали по полю, уставленному камнями, увековечивающими память об истребленных еврейских общинах, достигли мемориала, и там мне удалось произнести несколько слов, пока министр возлагал венок. Он не смотрел на меня и не задавал вопросов. Фотограф со всех сторон снимал, как министр стоит перед памятником со склоненной головой, пока тот не сказал: «Пошли, ребята, пора двигаться». И правда, было очень холодно.

На обратном пути в машине я шепотом спросил заместителя посла, все ли было в порядке, и он ответил, что все было прекрасно, точно как надо.

– Отличная работа, – подчеркнул он.