Монстр (СИ)

Маркус, в отличие от Лины, сотрудничать не пытался и облегчить нам задачу не стремился. После того, как его поместили в такую же палату временного содержания, как и Лину, он практически перестал с нами общаться. Он безропотно позволял брать любые анализы, но все, что требовало активного участия с его стороны, заканчивалось, не начавшись. После нашего с ним разговора, он больше не включался в интервью, мог разве что огрызнуться. С ним пытались беседовать даже Берт и Антуан, но их попытки провалились точно так же, как и мои. Пока мы не знали, как пробить эту стену. Но у него хотя бы не случалось приступов неконтролируемой агрессии, он вел себя абсолютно спокойно. Даже слишком спокойно, отчасти меня это настораживало.

Через неделю исследований, под конец рабочего дня, Антуан пригласил меня к себе в кабинет. Я немного удивилась тому, что он решил поговорить со мной лично. Обычно мы общались или на общих совещаниях, или в присутствии Берта.

Основное освещение в кабинете было выключено, темноту разгонял лишь свет настольной лампы и приглушенной подсветки на стенах. Сам Антуан выглядел уставшим и как будто заметно состарившимся. Обычно, несмотря на возраст, он умудрялся держать спину довольно прямо, а сегодня заметно сутулился.

В его кабинете помимо рабочего стола был небольшой круглый стол для совещаний, за которым могло спокойно уместиться шесть-семь человек. За этим столом он меня и ждал, хотя вполне мог усадить в кресло посетителя. Видимо, сегодня он не хотел от меня отгораживаться, поэтому указал на соседний стул. На столе перед ним стояло два невысоких стакана с широким дном и початая бутылка виски. Судя по тому, что он даже не спросил меня, хочу ли я выпить, разговор предполагался не из легких.

— Маль вынесла окончательное заключение, — сообщил Антуан, когда я взяла стакан и аккуратно понюхала содержимое. — Она считает, что трансплантация костного мозга — лучший шанс для Лины. Фрай составил стабилизирующее заклятие, оно тоже сыграет свою роль. Но чтобы обойтись без ритуала, который нашел Маркус, ты должна стать для Лины донором.

Он замолчал, поднеся к губам стакан и делая большой глоток. Продолжать Антуан не торопился, покатал напиток во рту, прежде чем проглотить, но и тогда не заговорил снова, хотя я и ждала. Ждала, потому что ничего страшного пока не услышала, а он даже не смотрел на меня, как будто ему было неловко за что-то.

— Беременность придется прервать, — наконец добавил он.

У меня в груди что-то екнуло. И мне это не понравилось. Я не собиралась пить, но после этих слов тоже сделала торопливый глоток, чуть не задохнувшись от резкого вкуса.

— Неужели нет варианта сохранить ребенка? — чуть осипшим голосом уточнила я, когда сумела проглотить жгучую жидкость.

— Мы не можем ждать, пока она выносит его и родит. Для этого срок слишком мал, за это время в ней может не остаться ничего человеческого.

— Рискнуть и сделать операцию, не прерывая беременность? — предположила я. — Неужели маги не могут как-то временно обезопасить плод от вредного воздействия лекарств? Не всегда ведь требуется прерывание. Уверена, что Лина предпочтет рискнуть…

— Лину никто не будет спрашивать, — неожиданно жестко перебил Антуан. И наконец посмотрел на меня. Его взгляд сразу сказал мне многое. — Это распоряжение сверху, Нелл. Нам разрешили сохранить жизнь Лине, раз она разумна и может быть человечна. Нам, скорее всего, даже разрешат сохранить Маркуса, если мы сумеем доказать, что он не опасен. И если он действительно неопасен. Но чем будет их ребенок — никто не знает. Опять же, срок слишком мал, чтобы делать выводы. А рисковать сейчас, чтобы через полгода получить монстра, которого все равно придется ликвидировать, никто нам не позволит. Да и нужно ли это? Будет только тяжелее. Лучше сейчас сказать ей, что нет другого варианта. Через полгода она уже оправится от этого.

У меня внутри все горело, но я сделала еще один большой глоток, на этот раз громко закашлявшись. Но я ведь уже неделю мечтала напиться. Не стоило упускать шанс. Тем более я быстро сложила «два» и «два», получив «четыре».

— Вы хотите, чтобы ей об этом сказала я? Чтобы я ее убедила?

Антуан кивнул.

— Она доверяет только тебе. И только если это будет исходить от тебя, у нас есть шанс, что все пройдет гладко.

— Даже если она послушает меня, она мне этого не простит, — заметила я, глядя на коричневую жидкость в стакане. — Я обещала, что мы поможем ей. Она отказалась бежать с Маркусом и остановила его ритуал, думая, что я смогу защитить и ее, и ее ребенка.

— Но мы не можем этого сделать!

Антуан сумел поймать мой взгляд и зафиксировать на себе.

— Понимаешь? Иногда ситуация складывается так, что невозможно спасти и мать, и ребенка. В таком случае приоритет принадлежит жизни матери. Это закон, между прочим.

— А по какому закону еще не родившегося ребенка лишают шанса на жизнь только потому, что боятся того, кем он окажется?