Монстр в ее постели

После сна все как в тумане, и я тру глаза, чтобы немного прийти в себя. Исаев и Ванька сидят за столом и сосредоточенно клеят корабль. Такая странная картина. Может, у меня бред? Под влиянием температуры мозг генерирует галлюцинации?

– Уперся рогом, сказал варить тебе суп. Я собирался запечь курицу, а этот мелкий паршивец выкручивал мне руки, пока не сварю суп. Пришлось гуглить. В качестве мести я заставил его пробовать первым.

– Суп вкусный, – говорит Ваня. – У тебя хорошо получилось. Когда болеешь, надо есть суп. Даша, ты всегда так говорила!

Я виновато развожу руками: действительно говорила.

Есть не хочется, но если я не притронусь к супу, меня, наверное, добьют, и вовсе не из жалости. Поэтому я заставляю себя проглотить несколько ложек, после которых сил становится чуть больше. Температура по-прежнему высокая, но то ли я к ней привыкаю, то ли не настолько высокая, как утром. Я даже могу худо-бедно соображать.

Например, что время – двенадцатый час.

– Ваня, спать!

– Даша! – канючит брат. – Мы же на карантине! Можно я еще пособираю? Ну пожалуйста!

– Ваня, нет. Мы на карантине, но режим никто не отменял. Давай, бегом, чисти зубы – и укладывайся. Завтра пособираешь.

С тяжелым, прямо таки трагическим, вздохом, брат заканчивает очередную деталь и поднимается.

– Спокойной ночи, – говорит он Исаеву. – Даша, выздоравливай.

– Спасибо, солнце. Спокойной ночи.

Когда Ванька укладывается и гасит свет, я с трудом поднимаюсь. Меня тут же складывает пополам от кашля. В теле дикая слабость, но это все равно лучше, чем лежать.

– А ты куда намылилась? – хмыкает Исаев.

– А что такое? Ты собираешься требовать выплаты долгов у температурящей потенциально заразной девицы?

– Нет, я потакаю инстинкту яжматери у этой девицы и не даю ей заразить ребенка.

– Он только что сидел за столом в одном помещении со мной.

– Размеры комнаты другие. Как ты собираешься спать на крошечной раскладушке?

– Подумать только, какая забота, – бурчу я.

Исаев продолжает смотреть так, словно я провинилась, и он ждет объяснений. Я не выдерживаю:

– Умоюсь и приведу себя в порядок. У меня болит спина, можно мне походить?

– Валяй, – милостиво разрешает скотина.

В ванной я принимаю быстрый, насколько хватает сил, прохладный душ, после которого становится немного легче. Голова дико болит, раскалывается на куски. Вирусная простуда во всем ее великолепии. Одно хорошо: мне все же лучше, и есть надежда, что карантин ограничится пятью днями до результатов теста, а на поправку я пойду уже через пару дней.

Из зеркала на меня смотрит осунувшаяся изможденная Даша. Я кое-как пытаюсь привести себя в порядок: расчесываю волосы, протираю лицо тоником, наношу гигиеничку. Стараюсь не думать о том, что проведу ночь в одной постели с Вадимом. Но невозможно игнорировать легкость, которую я при этом чувствую.

Ваня под присмотром, он не умрет с голоду, пока я болею, ему ничего не грозит, и я могу немного побыть слабой.

Или не так?

Может, я хочу немного побыть слабой?

Я захожу в нашу с Ванькой комнату и застаю брата с моим телефоном. Я совсем о нем не вспоминала с тех пор, как заболела, чем маленький хитрюга и воспользовался.

– Сейчас кто-то получит ремня-я-я… – тяну я, хихикая над тем, как Ванька пытается спрятать смарт. – Давай сюда. Это мой телефон.

– Извини. Злишься?

– Нет. Спасибо за суп, очень вкусный.

– Это Вадим варил.

– И ему спасибо.

– Он хороший, да? Я же говорил!

– Да.

Хороший? Последнее слово, каким бы я описала соседа, но пусть Ванька будет жить в иллюзиях. Пока Исаев показывает всю сучность со мной, брату ничего не грозит. Хочется верить.

Надо переодеться. Я лезу в шкаф за свежей пижамой и понимаю, что оба комплекта в стирке. Даже если мне хватит сил ее запустить, я точно не смогу дождаться и сушки. Я и так едва стою на ногах, меня снова трясет – поднимается температура.

В поисках того, что можно надеть на ночь, я натыкаюсь на один из немногих подарков мамы. Как ни странно, тоже пижаму. Это черный атласный комплект: шорты, топ и халат. С них даже не срезаны бирки. Когда-то в славные времена, когда мама еще заботилась о том, что скажут о ней люди и высылала детям подарки, я решила, что подобные вещи неуместно носить при ребенке. Хотя ничего провокационного или пошлого в комплекте не было, я отдавала предпочтение обычным хлопковым штанам и разноцветным футболкам.

Оказывается, тонкая ткань приятно прилегает к горячей, как нагретая сковородка, коже.

Я смотрюсь на себя в зеркало, запахиваю плотнее халат, и выскальзываю из комнаты, оставив Ваньке забавный декоративный ночник в виде луны. У самых дверей комнаты решимость резко падает.

«Дура!», – проносится в голове.

Я резко разворачиваюсь, намереваясь не то переодеться, не то остаться в комнате и шкафом забаррикадировать дверь.

– Оп-па, – раздается совсем рядом. – Ты для меня так приоделась?

Даже несмотря на температуру, я краснею.

– Просто взяла первое, что под руку попалось. Ваня спит, темно, я…