Монстр в ее постели

Мне проще. Даша еще не умеет доставлять удовольствие иначе, как инстинктивным откликом тела, и я не должен сдерживаться и вести себя тихо. Это просто, когда ты и только ты решаешь, как долго продлится прикосновение. Или как быстро закончится сладкая пытка.

Я могу пробовать ее на вкус, подводя к наивысшей точке наслаждения. Могу неторопливо мучить нас обоих, зная, что через несколько минут медленно войду в нее – и нас обоих накроет.

Обвожу языком твердую горошинку чувствительного соска, зная, что именно эта ласка отвлекает от момента проникновения. А меня не отвлекает ничто. Я делаю вид, будто целиком и полностью контролирую процесс, старательно поддерживая образ циничной скотины, но правда в том, что я понятия не имею, почему в моменты близости с Богдановой я дурею.

Почему готов кончить за пару минут, почему вбиваюсь в ее тело, из последних сил контролируя силу, чтобы не сделать больно, и с каждым толчком перед глазами проносятся искры. Она восхитительная, с этим глупо спорить. Красивая, с идеальными плавными линиями тела, сексуальная и невинная. Знание того, что я у нее первый, пьянит. Но все же и такие девушки у меня были, и куда более яркие.

Кайф, который я ощущаю, когда занимаюсь с ней сексом, не сравнится ни с чем.

Разве что лишь с удовольствием наблюдать, как она кончает.

Как выгибается в пояснице, отчего ее соски прижимаются к моей груди, как откидывает голову, обнажая для поцелуя тонкую хрупкую шейку. И тихо стонет, едва слышно, на выдохе, который я ловлю губами, отрезая доступ к кислороду.

И как она жадно глотает воздух, когда последние волны удовольствия стихают, а я не перестаю ее мучить, делая несколько сильных толчков.

Мелькает шальная мысль, о том, что кончать в нее без резинки еще более кайфово. Но я усилием воли отгоняю ее подальше. Эта мысль способна погубить все.

– Завтра надо будет кое-куда съездить, – говорю я, с интересом наблюдая, как Даша пытается не уснуть.

Ее глаза закрываются против воли разума и с каждой попыткой их открыть, взгляд все больше подергивается сладкой дымкой.

– Куда?

– Увидишь. Это хорошее место, тебе должно понравиться.

– А Ваня?

– А Ваня будет занят планшетом и конструктором. Ему не до мест и взрослых дел.

– Он так повзрослел с твоим появлением. Я слишком его опекаю, да?

– Нормально для той, кто не просил об опекунстве. И для той, кому самой нужна опека.

Дашка смешно дуется, но на обиды требуется слишком много энергии. Я протягиваю руку и подушечкой указательного пальца касаюсь кончика ее носа.

– Спи.

– Я рада, что ты приехал.

Она засыпает, избавляя меня от необходимости отвечать. Рад ли я? Стараюсь об этом не думать. И под дулом пистолета я не признаюсь себе в этом. Удобные отговорки уже наготове: я и так задержался в Питере дольше, чем планировал, это лишь совпадение – удобный рейс в ожидании которого я завернул в магазин за планшетом. Лишь потому что случайно вспомнил о дне рождения малого.

Случайно?

Я давно научился выбрасывать из головы ничего не значащую информацию. И подмечать нужную. Я не рад им, я лишь использую имеющиеся ресурсы с максимальной выгодой.

И она, эта выгода, есть. Пожалуй, одно из самых верных решений периода после тюрьмы: ждать Богданову. Трахнуть ее добровольно, когда она хочет не меньше и готова – пусть неумело и осторожно – отдавать максимум в постели, намного круче, чем ломать шантажом. Я хотел ее почти с того момента, как увидел, а получил спустя сотни часов. Но и вместо механической разрядки я чувствую странную приятную усталость. И в голове странная пустота, ни единой мысли и никакого привкуса горечи.

Я как наркоман. Ради того, чтобы свободно дышать, готов с глазами преданного пса заглядывать ей в глаза и надеяться, что ее свет – не притворство. И что есть хоть кто-то, кто несмотря на все мои усилия, не боится образа монстра Вадима Исаева, хладнокровно всадившего пулю в невинного человека.

Ее телефон лежит рядом, на подушке. Она даже не успела убрать его, отдавшись в мои руки, а я могу в точности до мельчайших деталей воспроизвести момент, как глянцевый аппарат выскальзывает из ослабевших пальцев девушки, когда я поцелуями спускаюсь по ее животу и развожу ноги в стороны.

Не хочу смотреть на экран. Но взгляд цепляется за несколько слов в превью сообщения, и дальше я уже даже не пытаюсь быть порядочным. Даша спит так глубоко, что когда я прикладываю ее палец к датчику, даже не реагирует.

Экран блокировки слетает, открывается сообщение.

«Даша, это Артем Прокопенко. Я поговорил с юристами, теоретически мы можем запустить судебный процесс против Вадима. Шансы довольно хорошие. Уже к зиме забудете о нем, как о страшном сне. Пожалуйста, позвоните мне, нужно встретиться. Могу я пригласить вас на ужин?»

Даша.

Дашка, глупая ты девочка. Зачем, ну зачем ты связалась с братом?

Маленькая испуганная дурочка, пошла к тому, кого считала способным повлиять на тебя. Интересно, когда? Уже после того, как отдалась мне в машине?

Глупый вопрос. Конечно, после.

Чувствуя, как возвращается горечь, я протягиваю руку и глажу Богданову по волосам.