Мор

Медленно, как во сне, он накрывает меня своим телом и снова находит губами мой рот. Когда он опускается на меня всем весом, я готова застонать. Этого у меня не было долго – слишком долго – и я понимаю, как мне не хватало прикосновений, ласки, поддержки, утешения.

Всадник касается меня осторожно, трепетно – у него слегка дрожат руки. Интересно, ему это запрещено – касаться женщины, жертвы, которую он пощадил? Я хочу знать, что он об этом думает, что чувствует по этому поводу.

Мне вообще интересно, как он воспринимает мир вокруг. Как думает. Не помню, когда именно мне это стало небезразлично, но сейчас, когда Мор так близко, это кажется особенно важным.

Своими губами я раздвигаю его губы и начинаю знакомиться с его ртом.

У него вырывается вскрик, на этот раз не удивленный, а скорее животный. Он впивается в меня, поцелуй из ласкового становится буйным, безудержным, голодным. Наши бедра соприкасаются, и, прервав поцелуй, я шумно вздыхаю от охватившего меня желания.

– Сара, – задыхаясь говорит он, – я чувствую… я чувствую, что теряюсь в этом чувстве… в тебе, – он заглядывает мне в глаза. – Это… это и есть любовь?

Это мгновенно отрезвляет меня.

Обхватив его руками за поясницу, я прижимаю его тело к своему и – это получается само собой – обхватываю обеими ногами…

Кажется, я слишком увлеклась…

Я резко сажусь и сталкиваю с себя Мора. Он неохотно отодвигается. Я облизываю губы, чувствую во рту его вкус.

Остатки окутывавшего меня дурмана полностью рассеялись, оставив по себе неприятный холодок. Я целовалась с Мором – и была готова зайти дальше.

Я качаю головой.

– Нет, это не любовь.

Вид у него… разочарованный. Кажется.

Но я не могу понять, что чувствую я сама. Идиотское сочетание: что-то между желанием и глубокой уверенностью, что это неправильно. Очень, очень неправильно.

– Тогда что это?

– Похоть, – отвечаю я коротко.

Не могу уснуть. Невозможно спать в этом лесу, где дождь со снегом сыплет на палатку. У холода есть когти, и я чувствую, как они все сильнее царапают кожу, пробравшись под все одеяла и все слои одежды.

Я лежу на импровизированной замене кровати, дрожу всем телом и чувствую себя глубоко несчастной.

Уж я заставлю тебя страдать. Я ясно слышу эти слова Мора. Мора, который ушел в ночь несколько часов назад и до сих пор не вернулся. Мора, которому не понравилось то, что я сказала, то ли потому, что похоть не столь благородна, как любовь, то ли потому, что для него вообще проблема чувствовать хоть что-то.

Уже несколько часов, как он ушел… наверное, просто пережидает там, где я не мозолю ему глаза, и замышляет для меня какую-нибудь новую жестокую кару, которая поможет вернуть все на исходные позиции.

Думаю, для нас обоих было бы лучше, чтобы все стало, как раньше. Но не представляю, каким образом это можно сделать. Невозможно отменить поцелуй или взгляд. Нам обоим сейчас очень скверно.

Мор возвращается ближе к вечеру, а дождь и не думает стихать. Слышно, как под ботинками хрустят сосновые иголки. Он не делает тайны из своего появления.

Спустя мгновение полог палатки откидывается, и Мор заполняет собой все ее тесное пространство. Несколько долгих секунд он не двигается.

Наконец, всадник встает на колени и поворачивается ко мне. Он с трудом стягивает с себя доспехи, во второй раз за сегодняшний день снимает корону. А потом вытягивается рядом со мной.

– А я думала, ты не спишь, – невпопад замечаю я. Мой голос разрывает напряженную тишину.

Ответа долго нет. Потом Мор заговаривает.

– Я не нуждаюсь во сне, но могу спать.

Всадник придвигается ко мне и после минутной нерешительности обнимает и подтягивает меня ближе.

Закрыв глаза, я разрываюсь между удовольствием от его прикосновений и пониманием, что не должна его испытывать. Меня бьет озноб, сильная дрожь, как при высокой температуре.

– Ты холодная, – удивленно замечает Мор.

Я не просто замерзла, я сейчас не человек, а настоящее эскимо на палочке.

– Все в порядке.

Он еще сильнее притягивает меня к себе и даже закидывает на меня одну ногу. Ублюдок, вот ублюдок чертов. У меня даже не остается сил протестовать, потому что Мор согревает меня своим телом, и за это я ему чертовски благодарна.

А еще тебе нравится к нему прижиматься…

– Постарайся уснуть, – говорит он своим бархатным голосом. – Завтра мы уйдем на рассвете.

Потрясающе.

Что за гадство – вставать затемно, в такой-то холод.

Когда все кончится, уеду в Мексику и буду спать, сколько захочу.

Прижавшись к печке в облике человека, известной также под именем Мор, я мало-помалу отогреваюсь. Глаза слипаются.

Я уже почти сплю, когда слышу шепот Мора: «То, что я чувствую – не похоть, милая Сара. И надеюсь, что тебя это пугает не меньше, чем меня».

Но это, наверное, мне просто снится.

Глава 26

Я просыпаюсь медленно, неохотно, окутанная блаженным теплом. Потянувшись, я выгибаюсь так, что хрустит позвоночник. Обнимающая меня рука крепче обхватывает талию, вторая рука гладит меня по спине.