Мор

Я ведь должна была погубить его, а не защищать.

– То же, что ты делаешь со мной, полагаю, – говорит Мор, убирая с моего лица прядь волос. – Ты хочешь, чтобы люди, твой род, остались в живых, но не желаешь, чтобы мне причиняли вред. Я же хочу, чтобы твой народ был истреблен с лица Земли, но не могу причинить вред тебе. Мы оба оказались в ловушке, не можем сделать выбор между долгом и чувством.

– Это не одно и то же, – возражаю я, внезапно охрипнув. – Ты спас меня только потому, что Бог послал тебе знак.

Мор целует меня в висок. Как же, черт побери, у него это хорошо получается.

– Бог действительно однажды вступился за тебя, – его голос звучит задумчиво, – но с тех пор Ему нет нужды вмешиваться. Ты моя, и ничто – ничто – этого не изменит.

Глава 42

Мы выезжаем на рассвете, и почти сразу Мор просит меня почитать стихи.

Вот скажите, какие у меня были шансы встретить мужика, который любит поэзию?

Раз в свое время ему понравился «Ворон», я останавливаю свой выбор на «Линор».

«…Обряд творите похорон, запойте гимн святой! Печальный гимн былых времен о жертве молодой…»[5]

Не добравшись еще и до конца второй строфы стихотворения По, я замечаю, что Мор меня не слушает. И это после того, как устроил тут целое представление, умоляя о стихах.

– Словом, – продолжаю я, не моргнув глазом, – Линор была крутой, но она умерла, а люди не особенно тосковали по ней, потому что характер у нее был дрянной. А теперь ты хочешь всех поубивать, потому что мы все жуткие отморозки космических масштабов.

Я замолкаю и жду, когда Мор скажет что-нибудь, ну хоть что-то, что угодно, но он молчит.

Я вздыхаю.

Всадник рассеянно водит пальцем по моей талии, целиком уйдя в свои раздумья.

– Ты думала о детях? – спрашивает он, очнувшись.

Вопрос застигает меня врасплох.

– Что, прости?

– Дети, – повторяет он.

– О чем ты?

– У нас был незащищенный секс – дважды. Конечно, я новичок в этом, но даже мне известно, что цель размножения – оставить потомство.

От неожиданности у меня голова идет кругом. Я прижимаю ладонь ко лбу.

Раз в жизни не подумала о контрацептивах.

И теперь…

Да, ситуация…

– Разве это возможно? – спрашиваю я. – В смысле, у нас с тобой?

Он не человек, успокаиваю я сама себя, и это помогает немного унять нервозность. С биологической точки зрения мы устроены по-разному.

Ты уверена?

– Не понимаю, почему это невозможно, – рассуждает Мор. – Я же могу есть и пить, и заниматься любовью, как смертный. Вероятно, я могу и стать отцом ребенка, как смертные.

Упс! Мое спокойное тихое утро летит в тартарары.

– А наверняка ты не знаешь? – от волнения я повышаю голос.

После короткой паузы он говорит:

– Сара, я чувствую, что эта возможность тебя пугает.

Динь – динь – динь! Молодец, угадал.

Мор продолжает:

– Для женщины, которая с такой радостью принимает мою плоть в свою…

Черт. Мне стыдно, я краснею.

– …ты удивительно неохотно относишься к тому, что неизбежно следует за актом любви.

Правда? Но, скажу в свое оправдание, речь идет о ребенке.

Он сможет защитить его, как защищает тебя.

Речь сейчас не об этом, мозг. Не делай из меня идиотку, сейчас не время.

Великолепно, теперь я ругаюсь сама с тобой. Так и знала, что все это сведет меня с ума.

– Ты думал об этом? – спрашиваю я Мора вместо того, чтобы отвечать на его комментарий.

– Да, думал.

Я жду, но за этим ничего не следует.

– Ну и? – не выдерживаю я.

– И нахожу эту возможность… вдохновляющей.

Это его вдохновляет? Ну тогда я, конечно, должна быть счастлива!

– Возможно, ты не догадываешься, – объясняет Мор, – но этот мой душевный подъем меня очень тревожит. Я убиваю тебе подобных. Что произойдет, если я стану отцом одного из них?

Я невольно подвисаю, потому что – ура, чувак, оказывается, и до тебя дошло, наконец! И ты считаешь, что этого мало?

– Он может родиться бессмертным, – говорю я, скорее, спрашивая, чем утверждая.

– Возможно, – кивает Мор, и у меня все внутри переворачивается.

У меня появился шанс произвести на свет бессмертное существо. Личинку ангела.

Нет уж. Нетушки, нет, нет. Нет!

Разговор становится напряженным, мы вот-вот перейдем на личности. Мое женское естество бунтует – да-да, и мне неважно, что он весь из себя такой крутой и сексуальный, хотя отчасти это, пожалуй, все-таки важно. Да, признаю, моему женскому естеству он по нраву.

Вот что бывает, когда имеешь дело с таким сокрушительно неотразимым красавцем. Мое либидо глупеет – поправка, оно глупеет окончательно (потому что, давайте смотреть правде в глаза, в любой обычный день мое либидо тоже умом не блещет).

– Но он может оказаться и смертным. Человеком, – говорит Мор. – И его отцом буду я, тот, кто призван уничтожить род человеческий.