Мор

Кто-то упорно зовет меня по имени. Пытаюсь открыть глаза, но то, что я вижу перед собой, кажется не имеющим смысла.

Люди ушли. Все, что осталось после них – тлеющая куча пепла. Это, да обрубок человека, выползающий из догоревшего костра.

Мор…

– Сара, – сипит он. Все тело обуглено, а лицо… это нельзя так назвать. Я не могу различить ничего похожего на черты лица, хотя, очевидно, где-то там есть рот. Потому что именно оттуда раздается зов. Он зовет меня изуродованными остатками своего горла.

Я отвечаю коротким неопределенным звуком. Во мне осталось слишком мало жизни, чтобы грустить, удивляться или ужасаться.

Все вокруг словно в тумане…

Когда я вновь фокусирую взгляд, оказывается, что Мор умудрился доползти до меня. Своим обугленным телом он сворачивается вокруг меня, защищая.

– Сара, Сара, Сара…

Голос крепнет. Все еще хриплый, но теперь он похож на голос человека с запущенным ларингитом, а не полутрупа с обугленной гортанью.

– Скажи что-нибудь.

Говорить мне, конечно, легче, чем ему, и все же все, что я могу, – это издать тихий стон.

Я чувствую тяжесть руки, ощупывающей мое тело. Чувствую, как меня тянут куда-то. Чувствую, как Мора сотрясает дрожь.

Я не знала, что всадники могут плакать. Даже не догадывалась, пока я не услышала его рыданий. Кошмарные звуки, даже ужаснее, чем его крики.

– Прости меня, Сара.

За что мне тебя прощать?

Я хочу это сказать, но слов нет. Губы и язык отказываются шевелиться. Думаю, это потому, что только разум еще цепляется за жизнь. Я в этом практически уверена. Даже боль уже не так ужасна. Просто бьется где-то, как пульс.

И я даже рада, что не смогла высказать ту свою мысль, потому что, на самом деле, есть, за что прощать, очень за многое. За его жестокость и за мою, за все эти бесчисленные смерти и за насилие.

Таких страстей конец бывает страшен…

Сначала были детские стишки, теперь на ум приходит Шекспир.

Но, в конце концов, не таким уж жестоким был Мор, не так ли? Он был здесь чужим, его прислали в этот мир с целью, которую (я сама слышала) он не раз подвергал сомнению.

Боже, пожалуйста, не дай мне умереть.

Иначе Мор останется совсем один, и эта мысль ранит меня глубже, чем пули и дробь.

Мы лежим рядом, рука об руку. Тьма подступает медленно, потихоньку сужая поле зрения. Мне это не нравится, я против.

Но в конце концов, я проигрываю борьбу и тихо соскальзываю во мрак.

Глава 46

Просыпаюсь от боли. Из горла вырывается крик, слабый, жалобный.

Наверное, я еще не умерла, раз так больно. Да? Мертвые не должны чувствовать боли…

Если только я не горю в адском пламени. Такое тоже возможно.

Я открываю глаза и вижу покрытую пятнами кожу.

Не сразу, но мне удается сфокусировать взгляд – я понимаю, что смотрю в лицо Мора, все еще сильно поврежденное. Глаза уже стали прежними, а носа еще нет – на его месте черная яма – нет и губ. Но кое-где черные лохмотья обгоревшей кожи отваливаются. Под ними виднеется новая, розовая кожа, которая – я уже знаю это – скоро покроется золотистым загаром.

Мой всадник.

Он смотрит на меня сверху вниз.

– Останься со мной, Сара. Не покидай меня, любимая.

Что-то раскачивает меня, это отдается в теле такой болью, что трудно дышать. Я понимаю, что Мор… идет. Мне не удается посмотреть вниз, чтобы увидеть сгоревшие культи его ног и ступней, но они все еще должны быть в ужасном состоянии. Он идет и – что еще более поразительно – несет меня на руках.

До сих пор вокруг не видно людей, которые на нас напали, хотя я подозреваю, что они где-то рядом. Или, может быть, они, как собака из моего детства, которая заползла умирать к нам под крыльцо, разбрелись по укромным уголкам, чтобы смыть с себя смрад убийства и отдаться смертоносной заразе.

Жалобный стон отвлекает меня от этих мыслей. Мне удается повернуть голову настолько, чтобы увидеть коня Мора. Умница Джули лежит на боку, тело сильно обгорело.

Они не пощадили лошадь?

Подонки.

Джули смотрит на своего хозяина, слабо перебирая ногами. Я не ожидала, что у меня еще остались силы горевать и сокрушаться, тем более, по лошади, да еще нежити. Но мне безумно жаль Джули. Я закрываю глаза и прячу лицо на груди Мора. От тихого плача тело вздрагивает и будто кричит в знак протеста, такая его пронзает острая боль.

Руки всадника осторожно обнимают меня. Подойдя к Джули, он на мгновение задерживается. Потом снова идет, оставив коня.

Мир расплывается, я то проваливаюсь в сон, то просыпаюсь, то проваливаюсь, то выплываю.

Я не сплю, – пробивается мысль в мой мутный, заторможенный разум. – Я теряю сознание.

В какой-то момент запах дыма сменяется запахом антисептика. Я чувствую запах, но сил на то, чтобы поднять голову или открыть глаза, не хватает.

– …исцели ее…

– …может, еще и инфекция, опасно…

– …позаботься… или умри…

– Нет.

– Нет? – это Мор.

Я тихо хриплю. Тут же к моему лбу прижимаются губы Мора.

– Не оставляй меня, Сара, – шепчет он.