Море дышит велико

Ночи стояли бархатные, напоенные тонкой парфюмерией диковинных цветов. Опрокинувшись в парной океан, нежился в воде Млечный Путь. И, знакомый по астрономическим атласам пояс Зодиака, безмятежно купаясь, вовсе не боялся нападения прожорливых акул. И яркая лунная дорожка, только лишь оживляя пейзаж, не несла глухой угрозы с темной сторо­ны горизонта, хотя после многих месяцев непрерывных боёв старшим лейтенантам Рудых и Выре казалось невероятным, что Луна может иметь ещё какое-то значение, кроме тактического.

Они занимали двухместные хоромы на семнадцатом этаже отеля «Коламбус». Лоджия в номере походила на ходовой мостик над морским простором. Далеко внизу теснились другие здания, мельтешили автомобили, качались под бризом пальмы и вечнозеленые деревья городского парка. А на семнадцатом этаже не было ничего, кроме южной пронзительной синевы, которая врывалась в огромное, во всю стену окно с пер­выми лучами солнца. Здесь не было ничего другого, кроме комфорта, вплоть до персонального холодильни­ка с пивом и кока-колой, вплоть до прохлады по за­казу из кондиционера. Правда, с комфортом всё оказалось не так просто. Ничего не скажешь — удобно, но требовалось ещё привыкнуть.

Осваивая новое жилье, Выра с Максимом недоумевали: зачем в санузле, среди глазированного кафеля, стоят рядышком два фарфоровых горшка? На каждо­го что ли, свой? Не похоже, и вообще редко бывает, что в один момент обоим приспичит. Тогда подошли к вопросу технически. Одна конструкция оказалась зна­комой, другая же была непонятной. Разбираясь, Мак­сим наклонился, стал крутить вентили. А ему навстре­чу фонтан. Вроде шутих в Петергофе. Окатило иссле­дователю лицо и белый китель промочило насквозь.

Выра, как человек женатый, первый догадался, что к чему. Максим очень обиделся, обложил заморскую технику флотским загибом и полез обмываться под душ.

Душ был над ванной, и от него не ждали сюрпризов. Занавеску из плотной ткани, которая задергивалась на колечках, Максим игнорировал, и напрасно. В таком же номере ниже этажом обвалилась мокрая штукатур­ка, а «господ русских офицеров» собрали на инструк­таж.

— Вы бы меня одолжили чрезвычайно, соблагово­лив выслушать, — сказал переводчик. — Разговор пой­дет о сущих пустяках, коими в суетности своей мы по­рой пренебрегаем...

Речь его звучала чисто, без малейшего акцента, а казалась странной, как странно выглядят сейчас ста­рые книги с «ятями».

— Позволю себе напомнить о вещах, вне всякого сомнения известных с достодолжной твердостию любо­му воспитанному человеку.

С отменной улыбкою, извиняясь за беспокойство, пе­реводчик щелкал электровыключателями, открывал и закрывал форточку, а также двери, ведущие в лоджию. Без единой интонации, которую можно принять за иро­нию он тем не менее не забыл даже показать, как работает спускной бачок унитаза, а про соседний сосуд не информировал — прошел мимо.

Максим со злости хотел задать вопрос, но удержал­ся. Как-никак, повод для подобного издевательства был основательный, а как действует та проклятая штука, он убедился и так.

Обувь по вечерам выставляли в коридор и находи­ли утром надраенной не хуже корабельной медяшки. Даже сорочки и нижнее белье как бы автоматически не переводились, возобновляясь глажеными стопками, а возмутительные на первый взгляд пропажи грязных воротничков и носовых платков объяснялись тем, что горничные их попросту выбрасывали, как Лью Грум — блоки гидроакустики. Зачем стирать и крах­малить, когда проще и дешевле купить новые.

Хотя насчет дешевизны — это ещё как посмотреть. Особенно не разбежишься, имея в месяц по сто пять­десят монет. Тем более что кают-компании при учеб­ном центре не было. Рудых и Выра приспособились питаться в ближайшем кафетерии, на это уходило по три доллара ежедневно. Выбор блюд здесь был боль­шой, но суп вдруг оказывался сладким, подлива к жаркому — из варенья, тушеную свинину вместо кар­тошки готовили с яблоками. Даже соленых огурцов не было, хотя предлагалось пять видов, нарезанных ломтиками поперек, или вдоль, или наискось, но все консервированные в разной дряни. А булочки каза­лись безвкусными и резиновыми — как ни сжимай, они тут же принимали прежнюю форму. Разве сразу догадаешься, что берешь, за что платишь, хотя внеш­не выглядит аппетитно? Оказалось, что уметь «читать и переводить со словарем» — это одно, а разбираться в меню — совсем другое.

Неудивительно, что уже на второй неделе Максим запросил борща и чёрного хлеба:

— Ноу проблем, — ответил Выра. Он уже засек рек­ламу заведения по имени «Рашен бер», то есть «Рус­ский медведь».

Дощатый павильон на берегу моря совсем не вы­глядел рестораном, но едва они ввалились туда целой компанией, все с новенькими золотыми погонами, при кортиках, официантка всплеснула руками:

— Откуда вы, мальчики?

— С того света, девочки...