Море дышит велико

— Прекратить декламацию! — зарычал Мак­сим. — Или вам мало своих медицинских забот?

Вот когда у него мелькнуло смутное подозрение. Если рыбаки, почему они не предложили помощи? И парус с претензией. Насколько Рудых понимал, про­мысловикам не до романтики. У них производствен­ный план. Перегнувшись через ветроотбойник мости­ка, капитан-лейтенант спросил у старшины, не ошибся ли он. Мало ли что почудится в призрачных аркти­ческих сумерках. Нет, парус наблюдал не только стар­шина спасательного катера, и, несмотря на по­здний час, видимость в этих широтах была еще хорошей.

— Открыть вахту! И будьте внимательнее, — на всякий случай предупредил Максим гидроакустика Тетехина. Подозрение возникло, но оно казалось неве­роятным и требовало подтверждения.

Третий взрыв, который разнес неподвижный флаг­манский корабль со всеми, кто был на его борту, раз­дался через четыре часа сорок минут после начала спасательных работ. По звуку и по характеру гибели тральщика это уже совсем не походило на действие донной мины.

— Контакт! — доложил Захар. — Эхопеленг…

Обнаглев от безнаказанности, подводные лодки шныряли вокруг и даже действовали из позиционного положения. Они маскировались цветным брезентом, натянутым на выдвижные устройства. Последний ко­рабль из уничтоженного конвоя можно было спасти только маневром. Решение диктовалось тактической обстановкой, и оно созрело профессионально, почти ав­томатически. Противолодочным зигзагом на полной скорости тральщик оставил район боя для того, чтобы доставить в ближайший арктический порт хотя бы тех вызволенных из беды пассажиров, которые находи­лись на его борту.

— «Направляя руль прямо в Ливерпуль, мичман Джон не может быть неточен...»

Идиотская песенка прилипла смолой. Что значит точен или неточен? Всё решали секунды. Эмоции по­влекли бы колебания, а значит, являлись непозволи­тельной роскошью. В открытом море, на катерах и шлюпках остались не только абстрактные лица, с ко­торыми Максим никогда не встречался. Среди них на­ходился собственный штурман и девять гребцов. Среди них был и Яков Рочин, первым обративший внимание на подозрительный парус. Позже, когда появилось время для самоанализа, Максиму не пришло в голову «подстелить соломки» в корабельных журналах, чтобы они выглядели поубедительнее. Следователь трибу­нала, дотошно копаясь в документах и сопоставляя их с протоколами допросов, искал истину. Но кто мог указать капитан-лейтенанту Рудых другой выход, как более достойный?

Когда улеглась горечь от тяжелых потерь, а летчи­кам полярной авиации удалось подобрать часть обмо­роженных людей с брошенных спасательных средств, командующий решил, что трусости, пожалуй, не было. Адмирал был моряком настоящим, а кропотливая ра­бота следователя помогла ему объективно оценить об­становку.

— Но надо еще доказать, можете ли вы командо­вать кораблем, — сказал он Рудых.

Что же, Максим не возражал. Больше того, он стре­мился к тому же, предложив отчаянный план. Капи­тан-лейтенант просил отпустить тральщик на «свобод­ную охоту», отпустить без сопровождения и тактиче­ского обеспечения, с тем чтобы разыскать противни­ка и отомстить ему в честном поединке.

Трезвые штабные операторы сочли это авантюризмом. Обоснованные расчеты показывали, что только поисково-ударная группа из двух тральщиков может рассчитывать на уверенный успех, что Карское море большое и смешно предполагать возможность встречи с подлодкой на прежнем месте. Попытка самоутверждения могла привести к новой невосполнимой потере. Особенно после подтверждения слухов о наличии у противника новых бесследных торпед. Не разумнее ли попросту заменить капитан-лейтенанта Рудых? Но командующий был моряком настоящим. Он знал, что об­винение в трусости, хотя и спорное, повисло клеймом не только над командиром тральщика. Экипаж друж­но просился в поиск. Это не укладывалось в бесстраст­ные штабные расчеты, а значило немало. Коман­дующий учел всё и рискнул ходатайство удовлет­ворить.

— «Ты будешь первым. Не сядь на мель. Чем крепче нервы, да, да, тем ближе цель...»

Всё упиралось в нервы. Никто не смыкал глаз. В акустической рубке беспрерывная вахта. Радиомет­ристы пялились в непривычный еще радар, где круг­лую трубку экрана размеренно обегал световой радиус и под ним вспыхивали, мерцая, зеленоватые контуры берегов. Если обнаруживалось отдельное зернышко, вахтенные, щелкнув тумблером, укрупняли масштаб, но чаще видели радиопомехи. Пока не было ничего надёжнее морского глаза опытных наблюдателей. И точно, сигнальщики не подвели.