Море Нопы

– Да что ты привязалась с этим Оскаром…

– Так он заберет тебя?

– Я этого не хочу.

– А чего ты хочешь?

– В клуб!

– М-м.

– Что?

– М-м.

Опять она переходила в режим мычания. Когда-то давным-давно я читала рассказ о девочке, которую похитили в раннем детстве и носили в чемодане. Вообще-то, рассказ был недетским, даже трагическим. Девочка перестала расти в восемь лет оттого, что ее носили в чемодане. Над чемоданом взрывались снаряды, дымились развалины. В общем, хлебнула она горя. У нее даже с голосом что-то случилось, навсегда остался детским: когда девочка в конце концов спаслась, выросла, пошла работать в офис и отвечала по телефону, многие думали, что ошиблись номером. Такой вот рассказ. Взглянешь на Риту и поверишь, что есть люди, которых все детство носили в чемодане.

– Извини, Рита, – сказала я как можно мягче. – Понимаю, что свалилась на тебя слишком неожиданно. Но у нас намного больше общего, чем ты можешь себе представить.

– И что же?

– Ну-у… – тут я серьезно задумалась.

Ее рот пополз набок. Она решила, я смеюсь над ней. Но что поделаешь – у меня не было ни одной истории, когда меня отвергали мальчики, или я до жути трезво осознавала свою непривлекательность. Отчего же тогда это гнетущее, неумолимое чувство родства с ней? Мое – с ней?

Рита издала смешок, обозначая, что разговор окончен. Тогда я выпалила:

– Мы обе родились некстати.

Не знаю, зачем я это сказала. Слова вылетали сами собой. Рита потянулась к лицу и начала тереть подбородок.

– Несколько лет назад моя мать попала в секту, – продолжала я. – «Просвещенные синим», слышала когда-нибудь?

Рита мотнула головой.

– «Просвещенные синим» – такая секта, – объяснила я, и она раздраженно скривилась: да понятно.

– С сектами что плохо – их дурацкая убежденность, что они единственные доперли до настоящего бога, – сказала я. – Ладно бы, тихонько варились в своем превосходстве, мало ли вокруг сумасшедших. Но они начинают завлекать народ, и довольно агрессивно.

Где-то лопнула автомобильная шина, громче закричали чайки, но Рита не шелохнулась.

– Мне поручили детский контингент, так они называли школьников. Нужно было раздавать книжки, беседовать, приглашать ребят к нам домой, якобы поиграть. Только проповедника из меня не вышло. Однажды меня даже побили на школьном дворе, – мне показалось, что ей-то должно быть известно унижение на школьном дворе, но она сидела с безучастным лицом. – Сейчас я прекрасно понимаю тех ребят, а тогда было обидно. Позже мать забрала меня из школы, но стало еще хуже. Знаешь, о чем я мечтала? О вторжении инопланетян. Мне казалось, от людей ничего хорошего не дождешься.

Чайки горланили. Рита встала, закрыла окно, повернулась ко мне и сказала:

– Очень поучительная история.

На подбородке у нее засох желток, но даже в таком виде она выглядела решительно.

– Хорошо, я пойду в этот клуб, если ты так хочешь, но на этом всё. Слышишь? Вам придется от меня отстать, – сказала она.

2

Вечером мы собирались в клуб. Я спросила Риту, есть ли у нее шорты. В ответ Рита состроила кислую мину, пришлось уточнить, знает ли она, что такое шорты. Она вспыхнула:

– Я что, по-твоему, в лесу выросла?

– Нет, конечно. Где бы ты так испортила зрение?

– А у тебя плечи сгорели, и облезешь ты некрасиво!

Мы поддевали друг друга, но, как бы ни ерничала Рита, о флирте я знала больше. Пришлось ей ко мне прислушаться. Да, между откровенной одеждой и откровенным флиртом тонкая грань. Я знаю, о чем говорю. Флиртовать можно по-разному. Можно быть игривой или таинственной, тонкой и как бы утомленно-полусонной. Но штука в том, что в ночных клубах это не работает. Там знают один вид флирта – открытую атаку. Потому преподноси себя соответствующе. Даже не сомневайся, все получится. Спину выпрями, плечи разверни, грудь вперед.

Она молчала, только нервно сглатывала слюну. Мы обрезали ее джинсы и нашли самую короткую, облегающую маечку. У Риты оказалась неплохая фигура. Но лицо и «луковица» на голове выглядели печально. Я предложила ей постричь волосы, в свободной художественной манере. Эта дурочка сбежала в ванную и закрылась на крючок. Зато после усталых пререканий обула босоножки вместо первых кроссовок Майкла Джордана.

Мы вышли вечером. У соседнего дома на скамейке сидела любопытная старушка в розовом платье, с живым цветком на шляпке и читала газету, этакая интеллигентная бабушка Барби. Рита одернула шорты. Старушка мило улыбнулась:

– Риточка, гулять пошла? Будь осторожна, – и показала нам объявление в газете. – Опять пропала собачка, уже второе объявление за последний месяц. Я считаю, в городе завелся маньяк.

Мы сели в пустой автобус и тут же прилипли к сиденьям. Наши плечи и ноги соприкасались, отчего стало еще жарче. Я поймала масленый взгляд водителя, который годился нам в дедушки.

– А я из школы ушла, – сказала я Рите.

Она не сдержала удивленного возгласа:

– Как это? Сама ушла?

– Ага. Вот отец и разозлился.

Она нахмурилась, о чем-то задумавшись. Через миг на ее лице отразилась догадка:

– Значит, он выгнал тебя из дома за то, что ты бросила школу?

– Ну… Примерно так и было.