Море синеет…

Наконец забрезжил день, который по праву останется в летописях парусного спорта. Боже! Никогда мне не забыть его, этот день, хотя он покрыт таинственной завесой: в вахтенном журнале можно обнаружить лишь такие загадочные строки: "Открыли навигацию на Темзе… Снова попытались выйти в Нор, но при этом попали в такой переплет, что воспоминание об этом не рассеется и до следующего года". Однако в виде покаяния за непростительную неосмотрительность признаюсь в некоторых грехах.

Умывшись и одевшись ранним июньским утром, овеваемые славным свежим западным ветром, в 5 часов мы выбрали якорь. Едва мы сделали это и поставили кливер, как сразу навалились на яхту тонн в десять. На палубу ее выбежали два заспанных верзилы в ночных рубахах. Полуголые, стуча зубами от холода, они работали, как на пожаре, и вскоре избавились от нашего навязчивого общества. "Благословив" нас вслед, они поспешно устремились в свою каюту, где наверняка выпили заслуженный стакан бренди за наше здоровье и успехи. Должен признаться, что, расстроенные не предусмотренным программой дня навалом на якорную цепь чужого судна, мы ничего сами не предприняли, чтобы освободиться от пут и даже не поблагодарили джентльменов, давно, верно, спавших сном праведных.

Я полагаю, что, покаявшись в грехе, следует, по возможности, найти оправдание проступку, в котором вы повинились.

И вот какое оправдание я себе нашел. Дело в том, что после длительного размышления я решил отвернуть нос своей яхты к северу, но тут на борту соседней яхты заметил шикарного господина с золотым галуном на фуражке и множеством золоченых пуговиц на тужурке. По наивности я предположил, что он что-то соображает, и с робостью обратился к нему за советом, коим и воспользовался, к нашему горю и досаде. С той поры я успел повзрослеть и узнал кое-какие секреты, которыми намерен поделиться с наивными новичками. Так вот, если вы услышите какого-нибудь франта, разглагольствующего, да еще громко, что сразу не определить, сколькими яхтами он владеет, можете быть уверены: единственная его связь с судовладением — это какой-нибудь его приятель или знакомый, действительно владеющий или владевший судном. Поэтому не вздумайте спрашивать названия его яхты. И когда вы встретитесь с раззолоченным щеголем-яхтсменом, не досаждайте ему вопросами в присутствии посторонних, если не хотите нажить себе врага, а доверьтесь лучше "Руководству для моряка".

Плавание по Хоупу под всеми парусами солнечным летним утром произвело на нас столь восхитительное впечатление, что уверенность в себе вернулась к нам раньше, чем мы могли бы на это рассчитывать, хотя мы сразу и не догадались возложить собственную вину на встретившегося нам олуха в галунах и золоченых пуговицах. Вкусный завтрак привел нас в превосходное расположение духа, и каждый порыв свежего ветра мы встречали веселым хохотом.

Все шло гладко, пока мы не спустились примерно на милю ниже Нора. Но тут выяснилось, что пора поворачивать назад. Приведя судно к ветру, мы поняли, что необходимо взять риф, и тотчас перестали замечать красоту природы; настроение испортилось, захотелось домой, хотя мы в этом и не признавались."

Следующее судно Мак-Маллена, "Сириус", было крупнее "Лео". Общая длина его составляла 9,6 метра. Построено оно было на той же верфи, но уже из тика. Обводами своими новая яхта очень походила на "Лео", однако имела более округлую корму, поскольку Мак-Маллен испытал на себе, что судно с удлиненным подзором на якорной стоянке раскачивается, как на качелях. На "Сириусе" Мак-Маллен плавал с 1858 по 1865 год и прошел в общей сложности 11693 мили. Именно на "Сириусе" в 1863 году он совершил плавание, о котором давно мечтал, — вокруг Великобритании.

На смену "Сириусу" в 1865 году пришел "Орион" — еще более крупное судно, чем оба предыдущие. Его длина 12,6 метра. Яхта была также изготовлена из тика, а строителем на этот раз был Дж. Инмэн из Лимингтона. Первоначально она имела вооружение тендера, но в 1873 году Мак-Маллен переоборудовал ее в иол и на 1,8 метра удлинил кормовую часть судна. На "Орионе" с 1865 по 1868 год Мак-Маллен прошел 5182 мили — меньше, чем прежде, но зато попадал в довольно сильные штормы. Так, на одной великолепной гравюре, помещенной в его книге, "Сириус" изображен идущим под одним стакселем ночью 28 сентября 1868 года.

Вздымаются огромные, гороподобные волны, судно идет с жутким креном, а в кокпите на подветренном борту невозмутимо сидят два моряка!

Вот как описывает Мак-Маллен это плавание, из которого яхтсмены пришли в Каус "насквозь мокрые, измученные и голодные".