Море Времени

- "Разведчики могли вас информировать, едва оценив всю силу карнидов."

- "Мне они ничего не сказали!"

- "Потому что вы не дождались их рапортов. По крайней мере, об этом Харн Удав меня подробно известил. В остальном он мало что помнит из-за трещины в черепе, что, вероятно, даже к лучшему. А, вы верно и не знаете: он и ещё трое других воссоединились с Воинством. Много больше было взято в Уракарн живыми, но только лишь им удалось бежать. Ещё больше загубленных жизней. Ещё больше не погребённых костей."

Румяно-красное лицо Генджара пошло лиловыми и белыми пятнами. - "Что ещё они тебе рассказали? Лжецы и трусы, все они там. Я спас Воинство! Разве можно возлагать на меня ответственность за то, что они оказались слишком слабы, чтобы вырваться из окружения?"

- "Да." - Боевой лидер Каинронов поднялся с львиной грацией, и Генджар отступил перед ним на шаг. - "Я принёс вам подарок." - Он опустил на стол нож с белой рукоятью. Коммандант Южного Воинства уставился на него, затем издал надтреснутый смешок.

- "Мой отец никогда бы не послал мне подобного сообщения."

- "А он и не слал. Это пришло от рандонов под вашим командованием, живых и мёртвых."

- "Них! Они же меня подвели, разве ты не слышишь? А как же иначе, если им не хватило силы разбить даже банду пустынных дикарей. Забирай обратно твой драгоценный подарочек!"

Но Шет не сделал ни жеста, чтобы забрать обратно ритуальный нож самоубийства. - "Тогда оставьте его себе," - сказал он мягко, - "как напоминание о чести. Хорошего вам дня."

Шагнув за дверь, он натолкнулся на Тори. Одно мгновение он, склонив голову, смотрел на мальчика, а затем кивнул ему и ушёл.

Генджар в ярости метался по своим спальным покоям, пиная нагромождения шелков, когда они хватали его за ноги. Он плеснул себе ещё вина, заливая свою руку, мгновенно осушил бокал и метнул его в стену.

- "При всём его наглом нахальстве ... как он осмелился меня судить? Отец лишит его шарфа, едва я об этом расскажу. Больше никаких великих и могучих военных лидеров, Шет! Режь кого-нибудь другого своим самоуверенным языком, если только сможешь."

Затем он увидел стоящего в дверном проёме Тори и замер на месте с распахнутым ртом. - "Ты!"

- "Да, я здесь. Помнишь меня?"

- "Да неужто все несожжённые мёртвые собираются возвращаться, чтобы изводить меня? Ну, я этого не потерплю, слышишь меня? Не потерплю!"

Генджар схватил нож и ринулся на Тори, но угодил ногой в рулон шёлка и упал. Он осторожно поднялся, украшенный множеством петель полупрозрачной материи. Нож засел у него в боку. Он вытащил лезвие и уставился на него, а затем на кровь, которая заструилась по его теперь уже разорванному мундиру.

- "Погляди, до чего ты меня довёл, ты ... ты ублюдок!"

Его ноги начали разъезжаться. Он, шатаясь, попятился на балкон, уперевшись в перила, что поймали его на высоте талии. К его сапогам прицепились полосы ткани. Он в ярости задёргал ногами, пытаясь освободиться, пошатнулся и перевалился через поручень. По полу, разматываясь, пролетел рулон шёлка. Стержень, на который он был намотан, застрял между прутьями ограды и шёлк с резким щелчком натянулся.

Тори подобрал нож и вышел на балкон. Он поглядел вниз на раскачивающуюся фигуру, пожал плечами, и перебросил нож через перила.

Звуки тревоги начали раздаваться, когда он уже добрался до лестницы и спускался вниз, опять никем незамеченный. Куда же он идёт? Ах, да. В госпиталь, чтобы ... чтобы повидать Харна. Потому что там нечего делать с пульсирующими, инфицированными ожогами, что симметричными кружевами опутывали его пальцы. Он сунул их в карманы. Если военные хирурги увидят, то вполне могут их отрезать. А он не мог этого допустить.

Главный зал оставался безмолвным после того, как Торисен окончил свой рассказ. Они все смотрели на него.

- "Ты имеешь в виду," - сказал, наконец, Киндри, - "что он просто запнулся и упал?

- " `Просто' несколько преуменьшает ситуацию, тебе не кажется?" - заметил Лютый. - "А что, почему бы не сказать, что его собственное тщеславие поставило ему подножку. Тем не менее, эта история не должна никогда покидать эту комнату."

- "Но это же был несчастный случай!" - удивился Киндри.

- "А разве я говорю что-то иное? Однако подумай, как бы среагировал на это Лорд Каинрон. Пока что, единственное утешение, что он находит во всём этом фиаско, так это мысли о том, что его любимейший сын принял почётную смерть от Белого Ножа, пусть и с некоторыми дополнительными украшениями."

- "По крайней мере, ты сохранил свои руки," - сказал Киндри. - "Хотя целитель мог бы не допустить образования шрамов."

- "Нет!"

В этом отрывисто брошенном слове, между ними снова поднялся барьер.

Торисен пригубил вино, проклиная себя. Только он успел подумать, что наконец-то превозмог свою ненависть к шанирам, как она тут же скользнула обратно. Вино остыло. Его покрытые шрамами руки снова заныли под всё растущими укусам холода.

- "Ну, хватит рассказов," - сказал он. - "Спой для нас, Лютый. На своём родном языке. Обещаю, мы не будем смеяться."