Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Впрочем, неоспоримо также, что в когнитивном аппарате того же Бердяева в запаснике пребывали и схемы «преевразийские» в их либерально-западнической обложке а là Соловьев и Мережковский. Во всяком случае, на надлом России, ее выпадение из европейской игры он откликается вот таким типично преевразийским апокалипсисом: «Теперь уже в результате мировой войны выиграть, реально победить может лишь крайний Восток, Япония и Китай, раса, не истощившая себя, да еще крайний Запад, Америка. После ослабления и разложения Европы и России воцарятся китаизм и американизм, две силы, которые могут найти точки сближения между собой (миллевско-герценовско-мережковское «Царство Середины». – В.Ц.). Тогда осуществится китайско-американское царство равенства, в котором невозможны уже будут никакие восхождения и подъемы» [там же, 5].

Здесь схематика новой фазы надламывается, утрачивает способность опосредовать и интегрировать материал преевразийских схем и реакций, пронесенный через всю эту фазу, скрытый под ламентациями о мире, где снимается различие Европы и не-Европы.

Любопытно, что в это время на периферии политической и интеллектуальной элиты, в кругах крайне левой социал-демократии перерабатываются схемы, которые в будущем войдут в интеллектуальный арсенал следующей, уже собственно евразийской фазы. Симптоматично, что на ключевом направлении международных игр этой фазы радикальная публицистика не выдвинула ничего нового, эксплуатируя схемы, ходячие в правящих кругах и в кругах лояльной оппозиции, и цитировала эти схемы, оснащая их антиправительственными шпильками. Извольский в 1908–1909 гг. хлопочет об антиавстрийской федерации с младотурками в основе, Милюков твердит о необходимости объединения балканских держав – «и непременно всех их», и Троцкий твердит, что «демократическая Турция ляжет в основу балканской федерации», присочинив только выкрик правящему Петербургу «Прочь от Балкан!» В июле 1910 г. Сазонов клянется в верности формуле «Балканский полуостров для балканских народов», и Ленин тут же повторяет: «Балканы – балканским народам», – и нападает от имени большевистской партии на Европу, мешающую созданию «Балканской федеративной республики». Относясь к балто-черноморской игре как предосудительному империалистическому «хищничеству», эти маргиналы большой политики не могут сформулировать на этом направлении никакого подхода, который не был бы, по существу, внесен в рамки имперской геостратегии тех лет – как ее кривляющаяся тень.

Тем интереснее, что на иных направлениях, оставленных вне основных акцентов этой фазы, Ленин формулирует подход, который не только ляжет в основу большевистской азиатской политики 1920-х, но и получит сочувственное отношение основателей евразийской школы proprio sensu. Мнение о передовом характере «молодого» капитализма и застойно-реакционном капитализма зрелого позволит Ленину под влиянием азиатских национальных революций сформулировать противостояние «отсталой Европы и передовой Азии». Опираясь на разработки Дж. Гобсона, первого теоретика империализма, и в споре с доктриной ультраимпериализма К. Каутского Ленин придет к мысли о мировой опасности, которую способна нести «Европейская федерация великих держав», основанная на эксплуатации цветных континентов и превращающая эти страны в рантье и их обслугу – страны без классовой борьбы. Исходя из этого положения, Ленин яростно отверг проект «Соединенных Штатов Европы» как идею сговора стран отсталого капитализма против капитализма передового – американского и японского. Если Бердяев в кризисном 1917 г. страшился подавления Европы напором энергий Японии, Китая и Америки (западническая версия «преевразийства»), то Ленин перед фактом грозящей депролетаризации Европы отдает все симпатии «младокапитализму» САСШ и «передовой Азии». Как сформулировал ленинский подход евразиец Г. Вернадский, «империализм создал новую базу капиталистического строя. База эта – колонии, полуколонии и финансово зависимые страны. Следовательно, для того чтобы сокрушить капиталистический строй, нужно разрушить эту базу» [Vernadsky 1931, 119]. Так на периферии политического спектра вырабатываются модели, которым суждена исключительная роль при циклической перемене стратегической конъюнктуры и которые войдут в симбиоз с преевразийскими наработками Данилевского и Ухтомского.

IX