Мороз на земле (СИ)

Джон позволил своим рукам скользнуть по длинному боку Шерлока, а затем — к изгибу его поясницы, и Шерлок вжался в него, тяжело дыша. Джон почувствовал, как сильно тот возбужден, и в этот миг тепло хлынуло в его собственный пах. Ему нужно было прийти в себя и замедлиться, но он в это мгновение вспомнил о своей фантазии — желании кое-что сделать, что преследовало его уже несколько дней, и он просто не смог этому сопротивляться. Джон погрузил свои пальцы в кудри Шерлока и слегка потянул, не так, чтобы стало больно, но чтобы заставить Шерлока запрокинуть голову. С тихим стоном тот покорился, и Джон коснулся губами его белого горла. О, кожа там была столь же нежной, как он представлял себе. Джон целовал и лизал эту длинную шею, заставляя Шерлока еще больше откидывать голову, вдыхал его запах и покусывал кожу, пока тот под ним не застонал, выгибая спину, подставляя горло еще сильнее и толкаясь бедрами в тело Джона. О боже, подумал тот.

Шерлок поднял руки и зарылся пальцами в волосы друга, когда тот прикусил, а потом втянул в рот кожу на его горле.

— О-о, — выдохнул он. — О-о… Джон, я люблю тебя, я люблю тебя, господи, как я тебя люблю…

Джон слегка приподнялся, чтобы взять в ладони лицо Шерлока. Он видел его огромные расширенные зрачки и его затуманенный взгляд.

— По-немецки, — прошептал он, целуя его. — Скажи это мне на немецком.

— Ich liebe dich (на нем. Я люблю тебя), — выдохнул Шерлок в рот Джона. — Ich liebe dich.

— Ich… — Джон поднял голову, улыбаясь. Он ласково обвел скулы Шерлока подушечками своих больших пальцев. — Ты понимаешь, как это звучит?

Шерлок покачал головой, взгляд его был всё еще затуманен.

— Я облизываю член, — прошептал ему на ухо Джон (I lick dick (ай лик дик) фраза, которую Джон говорит на английском имеет похожее звучание с немецким Ich liebe dich)

Взгляд Шерлока, пылающий жаром желания, стал удивленным, потом тот рассмеялся чуть слышно. Он прижался лбом ко лбу Джона и дразнящее шепнул:

— Джон облизывает член. (John licks dick)

— Джон облизывает Шерлока, — отозвался Джон и лизнул его ухо, что заставило того затрепетать и, чтоб заглушить свой стон, уткнуться лицом в плечо Джона.

— Я хотел бы облизать всего Джона, — наконец, смог он выговорить, откидываясь назад и глядя другу прямо в глаза. — Я хотел бы везде тебя облизать.

— О, сколько захочешь, когда мы отсюда выберемся, — пообещал ему Джон, немного придя в себя, когда Шерлок больше не прижимался так тесно.

Тот расстроено выдохнул и потянулся за еще одним поцелуем.

— Я люблю тебя. Ich liebe dich. Je t’aime. Te amo. Это то же самое на латыни и на испанском, кстати сказать.

— На английском — самое то, — Джон крепко обнял его. — Веселого Рождества, любимый.

Улыбка Шерлока была ослепительной. Ему нравилось быть любимым для Джона.

— И тебе — веселого Рождества.

В школе в этом году рождественских праздников не было, что расстроило персонал даже больше, чем мальчиков, в жизни которых и так радости было немного.

— Возможно, они взбунтуются, — сказал Джон с надеждой. Они с Шерлоком были сейчас во дворе, наслаждаясь одним из редких погожих дней. Рождество считалось фактически выходным, когда по утрам шли церковь, а после обеда уже не работали. Но всё это было связано больше не с решением мистера Брокльхерста, а с тем, что фабрики были закрыты.

Шерлок фыркнул.

— Едва ли. Их уволят тогда, и куда им деваться? В эти дни работу вряд ли найдешь. В любом случае, то, что нет каникул, — это нам даже на руку, так что всё пока в соответствии с планом.

— Ты уже придумал, как мы отсюда выберемся?

— Почти, — уклончиво сказал он.

Майк вышел во двор и увидел их. Джон помахал ему. Майк казался печальным — это было его первое Рождество после смерти матери. Тот направился к ним, и Уотсон услышал, как Шерлок вздохнул с легкой досадой: он вообще не любил делить Джона ни с кем, но подвинулся, чтобы дать место Майку.

— Хотите рождественского пирога? — спросил тот, подавая им сверток. — Швея, что приютила мою сестру, пришла навестить меня и принесла пирог. Это добрый поступок с ее стороны, правда? Она ведь не обязана обо мне заботиться. Мне всё это не съесть, и, спаси меня боже, если мистер Брокльхерст поймает меня с угощением.

— Спасибо, — сказал Джон, довольный, и, разломив пирог на кусочки, протянув большой кусок другу, обожавшему сладости.

— Веселого Рождества, — откликнулся Шерлок, разламывая свою часть на маленькие кусочки, чтоб растянуть удовольствие.

— Сколько лет тебе, Стивен? — спросил Майк. — Я уверен, что твой голос стал ниже, пока ты был в больнице.

— Сем… шестнадцать. Почти, — ответил тот, вовремя исправив себя.

— По голосу ты кажешься старше, а выглядишь юным, — ответил Майк. — А тебе, Джон?

— Восемнадцать — в следующем сентябре. Так что, думаю, в любом случае, в этой школе это — мое последнее Рождество.

На самом деле, осенью ему исполнялось двадцать, но по каким-то причинам никто не пытался узнать его истинный возраст. Даже мистер Брокльхерст.

— Вот-вот. Мое — тоже. Надеюсь. — Майк поднял кусок пирога, словно бы провозглашая тост. — И пусть следующий год для всех нас будет лучше!