Морская чайка

Коська бредет к моему камню, вынимает из воды мою удочку, что-то измеряет да примеряет, передвигая поплавок, затем надевает свежего рачка на крючок, трижды сплевывает на поживу и забрасывает в воду. Только закинул — уже и утонул поплавок. Дернул, а на крючке — бычок. Серый, головастый, он растопыривает свои плавники, упирается.

— Ага, — говорю, — заарканили одного.

Опять удим. И опять Коська бычка за бычком вытаскивает, а мне просто плакать хочется от досады. Какой-нибудь паршивый бычишка клюнет, и снова, поплавок надолго прилипает к поверхности моря.

— Наверное, тут место плохое, — говорю я хмурясь.

— Вполне может быть, — соглашается Коська. — Тут бычки не очень активные, а вон там, у того камня, где Робинзон и Пятница обитают, сильно клюют. И возле рыббазы добрый улов бывает. После обеда на рыббазу пойдем, ладно?

Я согласен куда угодно идти, только бы бычки клевали.

Ведь у Коськи уже целая связка, а я десятка не поймал. А у меня морская чайка на чердаке голодает…

Я уже не жалуюсь Коське на то, что плохо клюет. Терпеливо жду, когда поплавок вздрогнет. А тем временем спрашиваю:

— А Робинзон, кто он такой?

— Да так — зазнайка, — отмахнулся Коська. А сам уже нового бычка на кукан нанизывает. — Мама у него артистка, та, что в цирке на руках ходит. А он любит, чтоб ему все подчинялись и чтоб все его слушались. В общем, командовать любит. А ребята не хотят, чтобы он ими командовал. Так он прочитал книгу про Робинзона, которую мама в день рождения подарила ему, и строит из себя Робинзона. Подговорил одного третьеклассника, чтоб тот Пятницей стал. Заставил мальчугана смолой себя вымазать. Ну, а Павлик такой… он послушный. Вымазался. Вот и сидят они на том камне, будто на острове. Робинзон командует, а Пятница, как ученый щенок, все исполняет.

Мне очень захотелось познакомиться и с Робинзоном и с Пятницей, но я ничего не сказал Коське.

Из моря уже давно выплыло веселое, красное-красное, словно вымытое, солнце. Оно быстро поднималось вверх, а море играло, переливалось. К берегу катились, легонькие волны, шуршала мелкая галька, и пенились на зеленых водорослях белые пузыри.

Мы рыбачили до самого завтрака. Мало-помалу и на моем кукане начала трепыхаться рыба. У Коськи, правда, уже большая связка была. И в то время, как мне попадались мелкие, серые бычки, он ловил только черных и больших, точь-в-точь как те, которых вчера жарила для нас бабушка. Наконец Коська, взглянув прищуренным глазом на солнце, сказал:

— Пора кормить кошек…

Все же мы решили сперва накормить морскую чайку. Крадучись за огородом, чтобы бабушка не увидела, мы пробрались в недостроенный дом, влезли на чердак, Коська внизу оставил свой кукан, а я весь улов с собой захватил. Ого, здесь было столько рыбы, что, как мне казалось, чайке и на три дня могло хватить.

Я показал ее чайке. Она насторожилась и отошла, даже посмотреть на моих бычков не пожелала. Тогда мы с Коськой загнали ее в угол, поймали и поднесли к рыбе. Чайка вырвалась из рук и не стала есть.

— Ишь какая! — укорял ее Коська. — К скумбрийке да ставридке привыкла, селедочку да хамсу тебе подавай, а бычки тебе не по вкусу! Костлявые они и черные… Врешь, голубка, проголодаешься, так не только простых бычков, но и собак[1] будешь есть. Даже от камбалы не откажешься…

Я осторожно, чтобы не ущемить раненое крыло, держал чайку в руках. А Коська, взяв на палочку серого бычка, поднес его к самому клюву птицы. Она немного поколебалась, словно принюхиваясь к рыбке, а затем, неожиданно раскрыв свой длинный клюв, схватила бычка и мгновенно проглотила его.

В течение какой-нибудь минуты Коська отдал чайке всех бычков. Она глотала их, не разжевывая; неизвестно, как они и поместились в ней. По всему было видно, что она продолжала бы есть, но на моем кукане не осталось ни одной рыбки.

— Ого, она такая обжора, что, сколько ей ни давай, все будет глотать, — сказал Коська.

Я поднес чайку к горшку с водой. Но она только пополоскала в нем клюв и начала вырываться из рук. Я отпустил ее.

Чайка встрепенулась, уронила из хвоста перышко и начала прогуливаться по чердаку.

— Ну, одного нахлебника спасли от голодной смерти, — сказал, смеясь, Коська. — Теперь пойдем моих обжор покормим. До сих пор, наверное, на все голоса мяукают…

Незаметно покинув чердак, мы, крадучись, устремились к Коськиному двору.

КОСЬКИНО ХОЗЯЙСТВО

Коська жил в другом конце поселка. Но это не так далеко от моего дедушки. Ведь в поселке не более двух десятков домов! Поэтому мы быстро добрались.

Здесь нас встретил толстяк Асик. Он, кажется, обрадовался, что мы пришли, однако тут же прошипел:

— Тише… тише, ребята. Мама уснула.

— Ну и пускай себе спит, — недружелюбно откликнулся Коська, направляясь в дом.

— А я твоих кошек уже покормил, — подлизывался Асик, присоединяясь к нам.

— Нужна твоя кормежка…

— Только не говори маме. Она мне дала две котлеты и цыпленка, а я все это твоим котам…

Коська дружелюбнее взглянул на Асика. Но через минуту опять нахмурился, пробормотал недовольным тоном: