Морская дорога (ЛП)

Я ненавидела Торбьёрг. Она запятнала моё имя, использовала меня, и впоследствии это бросило тень на всю мою жизнь. Вспомни, я была молода, и понятия не имела, насколько это всё серьёзно. Я считала её старой дурой и ненавидела за то, что она притворялась той, кем была моя приемная мать. Не забывай, я только что потеряла Халльдис. Никто об этом не вспоминал. Отец со мной не разговаривал, и никто в Херьёльфснесе не знал ни Халльдис, ни Орма. Смерть в Гренландии — в сущности, пустяк, из-за которого нет причин поднимать суету. Иногда я думаю, а пережила ли вообще то путешествие и гибель людей. Понимаешь, это моя вина. Халльдис отправилась с нами потому, что любила меня, а Орм — потому что любил её. Со мной опасно находиться людям, которые меня любят.

Теперь я знаю, меня околдовали. Это очень серьёзное слово, я вижу, как ты вздрогнул. Не бойся меня, Агнар. Теперь уже нечего бояться. Карлсефни разрушил эти чары более сорока лет назад, и я продолжаю славить Господа за это. Каждый день я благодарю Бога за Карлсефни. Он вывел меня из ада, но я забегаю вперёд в своём рассказе. На чём я остановилась? Ах да, та ведьма в Херьёльфснесе. Я ненавидела её Агнар, ненавидела её.

Прости, что ты сказал? Я задремала? Прошу прощения. Да, всю зиму она преследовала меня. Так мне казалось. На самом деле она жила на дальней от дома Херьёльфа окраине поселения. Но после того как сработала её магия, она стала приходить повидать меня. Тогда я не понимала, что она со мной сделала. Она никогда об этом не упоминала. Возможно, она злорадствовала; я же просто считала её досадной помехой. Нет, не совсем так, — я презирала её и показывала это открыто, насколько мне хватало смелости. Тогда для меня было сложное время, Агнар. Я была молода, почти ещё ребёнок, и испытала сильное потрясение во время нашего жестокого путешествия. Я хотела быть обычной, как все, но это оказалось невозможным. В Херьёльфснесе были и другие девушки, мои ровесницы. Я изо всех сил старалась походить на них. Я научилась украдкой поглядывать на мужчин и хихикать, обсуждая их. Обычно мы сидели в хлеву, там было немного теплее. Девушка по имени Ингрид была у них кем-то вроде вожака. Она забиралась на спину быка, который стоял запертый в хлеву среди коров — полагаю, Ингрид нравилось дразнить его. Бык, зажатый в тесном хлеву, не мог двигаться, животные тоже страдали от голода. Если бы скотину не разместили так плотно друг к другу, животные не смогли бы стоять от голода. Когда Ингрид забиралась быку на спину, он закатывал глаза и фыркал, но не мог пошевелиться. Остальные девушки обычно сидели на деревянных перегородках в темноте. Я всё ещё могу вспомнить запах того места. К весне на полу накопился такой толстый слой навоза, что мы едва не задевали головами крышу. Это единственное место, где было тепло, а ещё туда не заходили взрослые и мужчины. Каждый раз, когда я вдыхаю запах зимнего хлева, то мысленно возвращаюсь в то время.

Мы болтали о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Конечно же, я всё знала об этом от Халльдис. Но она объясняла мне суть дела, я ни разу не видела, чтобы Халльдис хихикала. Не знаю, забавляло ли это её в молодости? Именно тогда, в том хлеву, у меня и была единственная возможность шутить о соитии. Если задуматься, получается очень странно: мы постоянно голодали, мёрзли, сидели в темноте и грязи, но всё же каждая из нас испытывала тайное волнение. Разговоры были куда более волнующими, чем сам предмет, как выяснилось позже. Мы словно ждали, чтобы кто-то спас нас. Но совсем не так, как ты можешь подумать: такому мужчине как ты, может показаться, что из жизни, которую я описываю, нас действительно надо было спасать. Но те девушки в Гренландии не знали ничего иного и не ждали от жизни большего. Зима как зима. Нет, я говорю о другом спасении: мы надеялись, что брак с каким-нибудь глупым юнцом спасёт нас от самих себя. Единственный, к кому я что-то чувствовала, это Бьярни Херьёльфсон, но он уже был женат, и я уверена, что Бьярни даже не смотрел на меня. Но, в отличие от тех девушек, я была уже не так невинна. Некоторые были более опытны в любовных отношениях, чем я, но никого из них не отягощало бремя вины, как меня. Верила ли я на самом деле, что какой-то мужчина может спасти меня? Я была почти уверена, что меня околдовали.