Морские байки

Впрочем, для нещедрого сентября девяносто первого года местечко было вполне уютное. И кто сказал, что обеденный зал столовой много хуже ресторанного? Главное, чтобы его заполняли хорошие люди, да на дюралевых с пластиковым верхом столиках были чистые скатерти. Есть холодная водка, а под неё и хлебно-куриные шницели хороши, были бы горячи.

– Смекай, Мишаня, – сощурил и без того маленькие глазки Вася Кот. – В Беломорске баба – зверь – голодная, как весенняя медведица. На мужика кидается, что твоя щука на блесну!

Васькины зоологические метафоры Мишке были неприятны. Сравнение беломорских женщин с отощавшим, неароматным зверем или зубастым речным хищником его коробили.

– Куда ж им, бедолагам, землячкам то моим, деваться! – вмешался, из-за соседнего столика, в их разговор Бельков, капитан «Пикши» и уроженец Поморска. – У нас в городке, мужиков мало. Где здесь работать? На рыбокомбинате? Так какая там зарплата? Дельные, да энергичные поморские мужики, все давно по большим городам разъехались, кто в Петрозаводск, а кто и в Архангельск с Мурманском. Знаете, какая статистика в нашем городском поселении? Пять из семи тысяч жителей, женщины, причём, от пятнадцати до сорока пяти. А мужиков с гулькин хрен, да и у тех «хреновые» гульки. Что с алкаша взять, не по женской он части.

В качестве иллюстрации к капитанской лекции мимо их столика продефилировала приятная блондинистая дама бальзаковского возраста. Она бросила томный взор в пустоту, куда-то над головами мужской компании, качнула пышным бюстом, и не удержавшись на «ломающихся» каблуках, плавно обрушилась на старпома Гришу.

– Медам! – по-гусарски лихо подхватил блондинку Григорий.

– Как неловко! – смущённо зарделась та, и не вставая со старпомовских колен, как ни в чём не бывало, продолжила: А могу я вас, молодой человек, пригласить на белый танец?

– Белый танец! Белый танец! – повторяя заветный пароль, зашелестели по всему залу женские голоса. Одна за другой, совсем молодые и зрелые, вставали они из-за столовских столиков. Фальшивый задор на лицах и тоскливая, не верящая самой себе, надежда в глазах.

На огромной бобине магнитофона «Маяк» русака Антонова вполне уместно сменил грузин Кикабидзе.

– Па аэродрому, па аэродрому! – проникающим в душу баритоном затянул знойный красавец Вахтанг.

Мишка уже принял свои сто пятьдесят, но вместо ожидаемого «куража» ему опять стало грустно, снова заныла его «правильная» Нееловская душа:

"Где-то тоскует моя беременная молодая жена, а я здесь, среди пьяных коллег-моряков и чужих, чего-то ищущих, фальшиво-весёлых женщин. Дурной сон! Вся эта жизнь – дурной сон!"

– Дорогой юноша, что же это вы, такой хорошенький, а грустите? – прозвучал совсем рядом женский голос.

На Неелова, улыбаясь перламутровыми губами, смотрел, двойник актрисы Талызиной.

– Ам! – бодро отреагировал Михаил на это мистическое явление.

– Вы заняты, юноша? – не унималась закадычная подруга Барбары Брыльской. При этом она то и дело поправляла, съезжающие с носа, огромные круглые очки в изумрудной пластиковой оправе.

– Я-а, тут едим! – промямлил Мишка.

– Не обижай женщину! – разжевывая кусок селёдки, гнусаво промурлыкал Вася Кот. – Иди, потанцуй, потом отобьём!

– Иди, иди, Михаил! Чай не в мужья зовут! – с нетрезвой ухмылкой распорядился Бельков.

Из соображений субординации Неелову пришлось подчиниться.

"Талызина", положив руки на плечи Мишки, медленно вращала его в свободном от столиков пространстве.

– Вот и всё, что было! Вот и всё, что было! – проникновенно подпевая Вахтангу, женщина вплотную приблизилась к Михаилу. Он ощутил головокружительную смесь аромата французских духов «Шанель» с салатом из сельди с луком от "Помора".

– Я, наверное, предпочёл бы сейчас настоящую Валентину Илларионовну, – потерянно размышлял Михаил. – Говорят, она чертовски обаятельна и остроумна.

– Ладно врать, то! – издевательски прогнусавил голос в Мишкиной голове, голос его "Чёрного двойника", Мистера Хайда, прячущегося где-то внутри, вечного Провокатора. – Красотку Брыльску ты предпочёл бы! А чо? Нормальный выбор! Возвращайся на свой траулер, в облезлую каюту, да и женись там под одеялом на этой прекрасной полячке. Не впервой ведь! Или у тебя правая рука отсохла?

Ну, это уж дудки! Когда здесь, желая ласки, ходят тоскливыми косяками столько неудовлетворённых живых женщин? – нетрезво разозлился Мишка на чрезмерную откровенность своего "Чёрного человека". – Сам лезь под одеяло к своему польскому призраку!

Михаил решительно прижал к себе и без того льнущую к нему партнёршу. Та ответила ему таким, полным нежной благодарности взглядом, что Мишке стало не по себе.

– Я уже знаю, что ты Миша, а меня, Ядя, зовут, – прошептала ему на ушко новая знакомая. – Ядвига имя польское, старинное королевское, между прочим.

– "И чего я всё усложняю? – удивился сам себе Михаил. – Она женщина, которая меня хочет, а я голодный моряк. Какого лешего мне ещё надо?!"