Морские байки

Кто это? Мамбо? Смотрю на выбеленные ступни, проверяю. Так и есть, на левой ноге мизинец сросся с соседним пальцем. Ни за что не узнал бы в этом белесом монстре преподобную чернокожую красотку.

– Я уже говорил, что не знаю – отвечаю, с трудом взяв себя в руки.

– Как хочешь! – шипит Мамбо. – Туго тебе придётся! Ох, туго!

Подобно гигантской лиловой птице, взмахивает она широкими полами бурнуса и большая часть свечей, укрытых стеклом лампад, гаснет.

Там-то, там-то, там-то, там! – В дальнем углу, на пару со своим чёрным барабаном, сходит с ума выбеленный насмерть мулат.

Бледное создание сбрасывает с себя бурнус и остаётся нагим, лишь чёрная чалма на голове, да пролившаяся у стройных ног тёмная материя. Узкое змеиное тело, высокая шея, маленькие груди, всё, словно высечено из белоснежного мрамора.

"Хорошая работа. Настоящая греческая статуя. Хотя, оригинал мне больше по вкусу!" – машинально отмечает моё спятившее сознание.

Эта женщина решила доконать меня окончательно. Она резко дёргает головой, и её высокая смоляная чалма летит в синий сумрак. То, что совсем недавно было тёмным ливнем её волос, вырывается на свободу. Уложенная на голове тугими кольцами, обесцвеченная до прозрачности коса, скользит по спине и замирает, достигнув пола раздвоенными, словно змеиное жало, концами. Неожиданно, во мраке, позади этого сияющего белизной монстра, вырастают знакомые девичьи фигурки. Всё те же мулатки и негритянки, незабвенные персонажи моего полночного эротического бреда.

Девчонки теперь выглядят скромнее, на них травяные юбки. Они тоже отбелены, хотя и не так основательно, как Мамбо. Просто трудолюбивые подёнщицы с прохудившейся мукомольни.

Раскачиваясь, подёргиваясь во всё ускоряющемся темпе, танцуют они вокруг креста. Откровенные движения бёдер, пляска упругих грудей, сладострастные, похожие на крики чаек, стоны. Внезапно застыв на месте, девушки поднимают тонкие руки и принимаются по-змеиному извиваться. Из приоткрытых ртов исходит пронзительное зловещее шипение. Эти шелестящие резкие звуки умудряются пробиваться сквозь гулкие синкопы барабана. В душном, травяном, цветочном полумраке висят они подобно невидимой паутине.

Беломраморная статуя Мамбо недвижна. Но приходит срок, и все остальные тоже замирают в этой дьявольской комнате. Застывают танцующие девушки, остаётся сидеть с поднятыми руками барабанщик-мулат. Я не исключение, моё тело, словно облитое жидким азотом, превращается в ледяную фигуру.

Гаитянка пошевелилась. Резкий поворот белого лица. Вправо, влево. Пугающий щелчок. Туловище остаётся неподвижным, но голова на длинной шее уже смотрит назад, в направлении одинокого креста. Ко мне ведьма обращена затылком. Обесцвеченная толстая коса извивается и подрагивает, словно змеиное жало дёргаются её раздвоенные концы.

Новый щелчок. Мраморное лицо на положенном месте. На меня, неподвижного, в упор таращатся огромные, наполненные чёрной кровью глаза.

"Да, уж! С позвоночником шутки плохи!"

Белая Мамбо резко приседает и, выставив пред собой руки, падает на пол. Мгновение и она распласталась на животе, сладострастно извивается на толстом слое, усыпающей пол горькой травы. Гаитянка сбрасывает кожу, она лихорадочно трётся, прижимается к обнажившимся доскам. На выскобленной до желтизны, занозистой древесине остаются окровавленные лохмотья.

"Чудесно! Как же хороша новорождённая, отливающая белым перламутром, чешуя!"

"Ящерица! Волшебная жемчужная ящерица!"

Мамбо стремительно перемещается по дощатому полу. Её длинные руки, стройные ноги, каким-то удивительным образом втянулись в тело. Теперь это короткие и разлапистые члены рептилии. Белесый раздвоенный хвост волочится по разбросанной на полу траве. Это умный хвост, он существует своей отдельной жизнью. Задумчиво извивается, местами нервно подрагивает. Раздвоенные кончики, с крохотными шариками на конце, поднимаются. Хвост исследует пространство телескопическими глазами улитки.

"Поиск! Активный поиск!"

Сверкающая снежным перламутром ящерка Мамбо мечется от одного человека к другому. Девушки рептилии неинтересны. Она стремительно приближается к замершему в своём углу мулату. Орудуя передними лапками, забирается к нему на колени и поднимает голову, всё ещё человеческую, без шеи. Длинным, розовым языком ящерка с головой Мамбо облизывает его уродливое, загримированное под череп лицо.

"Какая досада! Не тот! Не тот!"

Рептилия с гримасой разочарования спускается на пол. Выгибается на животе полумесяцем, на одном конце голова, на другом раздвоенное глазастое жало. Ящерица снова исследует пространство.

"Есть! Кажется, нашла!"

Оборотень, радостно перебирая лапками, скользит в мою сторону. Я обездвижен, но всё хорошо вижу и слышу, да и сердцебиение своё чувствую, оно как раз происходит где-то в районе пяток.

Но Мамбо следует мимо. Боковым зрением наблюдаю, как стремительно, цепляясь острыми коготками за одежду, она забирается на стоящего рядом со мной старика Санчеса. Ящерка самозабвенно лижет его лицо, большой пористый нос, грязноватые, в недельной щетине щёки.

"Бедный, бедный абуэло!"