Морские досуги №5

В 1976 году закончил радиотехнического отделения Херсонского мореходного училища. Работал в Дальневосточном морском пароходстве — начальником судовой радиостанции. Автор романа трилогии «МОРЕХОДКА» — художественной саги о любви, легендарной мореходке и морских странствиях. https://www.proza.ru/avtor/morismvp55

Игорь Орлов

За что я люблю море…

Проснувшись, я сразу почувствовал тревогу. Она жила внутри меня всю эту ночь и, наконец, выплеснулась.

Иллюминатор был распахнут и тащил в каюту небо. Несмотря на жаркий сентябрь, небо падало. Еще вчера оно было синим, а нынешним утром уже прозрачное. Краски этого лета выдохлись и иссякли…

Стальные корабельные часы на переборке напротив равнодушно показали мне цифру пять. Они, эти часы, от меня не зависели. Наоборот…. Даже если я забуду их завести, они будут жить своей жизнью. Все равно потом я опять проверну ключ в их холодном сердце, взведу пружину и выставлю правильное время. Бег жизни продолжится. Они меня переживут…

Накинув бушлат, я вышел на палубу. Роса сходила с ума на остывшем железе, и босые ноги бросило в жар.

Я не узнал моря. Что-то изменилось. Вода потемнела. Туман наступал со всех сторон и сжимал судно. Пока еще рвался на мачтах, путаясь в снастях, но становился все настырнее. Ближе к берегу угадывалось солнце, но игнорировало нас, прорываясь к земле и пыльным оливам, толпящимся на этом берегу.

Из пучины несло стужей.

На баке медно пропела рында. Это боцман на всякий случай показал нас. Медь все-таки потревожила угрюмый туман и подмигнула солнцу, поймав его луч отполированным боком.

Где-то в глубине море ворочалось, вздыхало и погружалось в воспоминания на миллионы лет назад…

…Если посмотреть серьезно, то все — отсюда…

Вот эта теплая ласковая прозрачная волна — наша прародитель. Я уверен, что мы рождены ею. А иначе и быть не может.

А иначе, откуда ж я ее люблю? Или откуда такая тяга приложить морскую раковину к уху и впиваться в шум, в котором слышится прибой? Да и вообще, почему кровь соленая?

Думается мне, что самый закоренелый степняк-калмык, глядя на стелющийся ковыль до горизонта, видит, все-таки в своих карих глазах синие волны.

Кстати, у меня глаза голубые. Это оттого, что я с детства плавал в море с открытыми глазами. Я сразу хотел увидеть, что там. Там были черные мидии, полосатые бычки и искрящийся кварцем песок. Красные водоросли, зеленая глубина и гулкая пропасть прозрачной этой самой воды…. Но я не боялся и старался нырнуть еще глубже, пока хватало воздуха, пока выдерживали легкие, пока в висках не начинали стучать молоточки. Однако я знал одну хитрость — надо закрыть глаза, пальцами «прищепкой» зажать нос и «продуть» оставшийся воздух в себя же. Давление сразу выравнивалось, мозг подпитывался, и я мог позволить себе еще метра три вглубь. Это великолепно. Ты покоряешь глубину.

Наверное, то же самое испытываешь при восхождении на вершину. Это дети одной природы.

Все-таки мы — из океана…

А иначе, почему слезы — соленые?…

…Опять мне сегодня приснилось море…

Один и тот же сон — я и море. Пока еще не старик…

Там есть еще какие-то люди, события…. Но главное — это я и море. Остальные, как будто неживые. Пустые каюты, пустые причалы. Мои каюты и мои причалы. Кажется, будто я вернулся, но никак не могу вспомнить все до конца.

Какая — то неуютная рубка и тесный мостик. Я не помню начала рейса и не вижу его конца.

Мелькают страны, мелькают лица… Странные деревья, а потом вдруг льды. Льды неожиданно обрываются и начинаются горячие пески… я иду по ним, вязну, но точно знаю, что море уже близко, за этой оранжевой сопкой.

Сопка исчезает и появляется следующая, еще более оранжевая…. Но я уже слышу запах моря, он прочищает ноздри и бьет по мозгам!

Я иду сквозь память, ноги вязнут в горячем мутном песке, пальцы горят от нестерпимого жара, кажется, ноги уже плавятся…

И вдруг… Я на высокой горячей скале. Ноги мои целы и упруги. А подо мной и перед — огромный, бесконечный океан! Но он свинцовый и замерший. Откуда-то я знаю, что он ждет меня…

Нисколько не сомневаясь, я делаю взмах руками, пятками отталкиваю острые камни и… нет, не лечу, а… сразу погружаюсь в воду!

И!!!

И сразу все ожило!!!

Вода — кристалл! Или не вода? Нет — вода. Но почему же я в ней дышу?!!

Я вижу отчетливо каждый камешек, каждую рыбешку, каждую ламинарию. Я их вижу, и они мне улыбаются…. Я плыву дальше — какие-то черные камни, пестрые раковины, черепки… Я все дальше и дальше уплываю от земли, но не хочу возвращаться. Или уже не могу?

Могу, могу… Я скоро просыпаюсь.

Но так долго еще не хочу открывать глаза, а в шумящей листве за окном слышу другой шум…

И, все-таки, хорошо, что я проснулся…

Штурман и балерина

Второй Штурман бросил трубку и выругался. Про себя. Вслух он никогда не выражался. Дурное слово, имеющее черный абрис, долго не гаснет в эфире и несет гибель. Второй это знал откуда-то давно, и молчал, даже продираясь сквозь штормы. Чем крепче была буря, тем белее становилось лицо Штурмана. Брань внутри себя забирала много крови.