Морские напевы

Над белым простором зажглись яркие звезды. Природа словно откликнулась на пожелания людей, послала нам чистое небо. Вскоре выплыла луна, и серебряная дорожка пролегла по ледяному полю. В лунном свете потянулись к кораблям тюленебойцы. По два, по четыре. Без особого оживления и привычных шуток. Значит, опять не удалась охота. Наши опасения подтвердились. Вернулся Сартай с одним тюленем. Затем Рахмет-бабай, в его лодке и вовсе ничего не было. У остальных тоже было не густо.

Наконец показался и дядя Канай с напарником. В это время возле аквариума, где купался Пушок, стояли Айса и Бекше.

— Эй, Канай, что с вами случилось? — громко спросил Айса. — Что так припозднились?

— Не хотели возвращаться с пустыми руками, — устало ответил капитан. — И всего-то две штуки.

— У нас тоже по-одному.

— Зато Тогайали приволок целую лодку, — сообщил Бекше.

— Опять? — спросил дядя Канай.

— Тут дело не чисто, — подал голос Айса. — Откуда здесь косяк? Всю округу мы обшарили.

— Ну, празднуем у тебя? — спросил дядя Канай у Айсы.

— Как договорились.

— Но до этого надо бы все-таки закусить. Бекше, ужин готов? Твое место, по-моему, в камбузе.

— Готов, товарищ капитан! — Бекше махнул мне рукой. — Накрывай на стол, Болатхан.

Поужинали быстро. Тогайали все не было. Дядя Канай сел за рацию и вскоре вернулся мрачный.

— Рахмет, получена радиограмма, — сообщил он. — Надо уходить в открытое море. Надвигается шторм.

— А Тогайали?

— Сартай, запускай двигатель! — распорядился капитан. — Бекше, сообщи "Баутинду" и "Шмидту" о шторме. Живо!

— Чуяли мои старые кости, — пробормотал Рахмет-бабай. — Но надо подождать Тогайали, капитан.

— Времени мало, Рахмет. Льды раздавят судно. Я не собираюсь из-за одного негодяя рисковать жизнью всего экипажа.

— Охотники в беде не бросают даже собак. Человек ведь он.

— В нем не осталось ничего человеческого!

— Машинное! Тихий назад! — скомандовал капитан.

— Тогда останусь и я. — Рахмет-бабай повернул к кубрику. — Заберу вещи и высажусь на льдину. Еще не было того, чтобы из моего экипажа кто-то был оставлен во льдах. Не смогу взять на себя такого греха.

Я опередил старика, бросился в кубрик, вынес наружу спальный мешок и огромный тулуп Рахмет-бабая, потом застыл у порога, не зная, как дальше поступить. Неужели дядя Канай не отступится от своих слов? Старик тоже стоял неподвижно. Вид у нас, наверное, был довольно смешной, ибо дядя Канай громко и нервно рассмеялся.

— Рахмет, становись за штурвал. Не можем мы стоять на месте! Пойдем вдоль ледяного поля.

— Ну, если так…

Капитан просигналил "Шмидту" и "Баутинцу" о своем решении, и мы двинулись вдоль льдин. Сартай непрерывно подавал гудки. Дядя Канай всматривался в темноту.

— Он, по-моему, уходил вон к тем торосам, — поделился капитан своим предположением со стариком. — Может, попытаемся немного углубиться во льды по разводьям?

— Нельзя этого делать. — Рахмет-бабай покачал головой.

— Вы правы, нельзя. — Капитан подумал с минуту. — Ну что ж, высадимся на лед. Пойду сам на его розыски. Я из него душу его поганую вытрясу!

Дядя Канай выбрал человек девять тюленебойцев и пошел к торосам. Я увязался за ними. Мне показалось, что может случиться беда: уж слишком был разгневан дядя Канай. Сердце мое колотилось. Хотелось предотвратить беду.

Мы спустили на воду лодку и, волоча ее за собой, двинулись в глубь льдин. Луна светила ярко. Впереди шли самые опытные тюленебойцы, держа в руках длинные шесты. Ночью идти по льдинам опасно. Не видно, где лед тонкий, где открывается полынья. Время от времени мы садились в лодку и преодолевали разводья вплавь. Почти час шли к торосам. Наконец еще издали увидели человека, который ломом рубил лед. Конечно, им оказался Тогайали. Я был поражен интуицией дяди Каная, безошибочно определившего, в какой части этого безбрежного простора надо искать нашего кока. Увидев нас, Тогайали растерялся, бросился было за торосы. И я вспомнил рассказы Рахмет-бабая и Айсы о зимних охотах в годы войны. Однажды Тогайали, застрелив вороного скакуна, точно так же пытался спрятаться.

Дядя Канай выстрелил вверх и громко прокричал:

— Выходи немедленно! — Он уже разобрался, в чем дело. Увидел то, чего я еще не заметил.

Угроза возымела действие. Тогайали, что-то гундося под нос, выполз из-за тороса.

— Неужели тебя ничто не исправит, не образумит?! — в гневе кричал дядя Канай. — Сколько сейчас людей из-за тебя, из-за твоей жадности, можно сказать, на краю гибели!..

И тут я понял: Тогайали, оказывается, наткнулся на полуразбитые рыбацкие сани и лодку, полные смерзшихся тюленей, — кому-то вот так же, накануне шторма, пришлось бросить их тут. Он откалывал заледеневшие туши и перевозил на судно, припрятывая их в трюме…

А ветер уже гудел, и в воздухе мелькали снежинки. В несколько минут поднялся буран. Хорошо еще, что ветер дул нам в спину. Люди шли, держась друг за друга. Под локтем у каждого пропущен аркан.

На судне горели прожектора. Часто раздавался гудок. Когда мы подошли к "Нептуну", его тесно окружили льдины.