Морские приключения мышки Клариссы

Но пленница уже отвернулась. Бормоча себе под нос стишок про мышек, она водила пальцем по палубе, будто записывала его. Чарльз Себастьян тем временем обдумывал маршрут, который уже один раз проделал: из клетки вдоль стены к домику, где живут куры. Удастся ли ему раздобыть у них воды? Надо хорошо спрятаться, и он все увидит. Если на него бросится Куркума или курица, он всегда успеет вскарабкаться повыше на стену.

Возле борта несколько матросов укладывали канаты на палубе, но мышонка не замечали. Однако не успел Чарльз Себастьян сделать и шага, как его накрыла гигантская тень. Он в ужасе распластался на палубе.

– Альбатрос, – задумчиво произнес один из матросов, глядя с прищуром на верхушку бизань-мачты, где устроилась птица. – Он приносит везение.

Чарльз Себастьян понятия не имел, хищник альбатрос или нет, но вроде птица не обращала на него внимания. Так что да, она принесла удачу. Поглядывая вверх, Чарльз Себастьян выбежал из клетки и помчался к курятнику. Сразу за углом он остановился. Все вокруг казалось каким-то невероятно большим. К матросам подошел офицер: они показывали друг другу птицу. Ее появление стало целым событием.

– Что скажете, мистер Томас? Альбатрос к нам пожаловал.

Это был тот самый мистер Томас, главный зачинщик бунта, из-за которого капитана бросили в шлюпку.

– Эй, выпустите меня отсюда! Я не делала ничего плохого! – выкрикнула Бенеллун новому капитану.

– Смолкни, хитрая змеюка! И больше в мой адрес свой рот не открывай! – огрызнулся мистер Томас.

– Вы же оставили меня под открытым небом. Это опасно для меня.

– Опасно? А чего ты решила, что нас волнует твоя безопасность, после всего, что ты натворила? – в голос захохотал мистер Томас.

В глазах Бенеллун играло бешенство. Матросы опасливо переглянулись.

– И вообще, принцесска, у тебя есть тень и прекрасное звездное небо по ночам. Свежий воздух, согласись, получше будет, чем сидеть в карцере со всякими подозрительными типами. – Он помолчал, рассматривая альбатроса. – Набирайся опыта, учись не совать нос в дела офицеров.

– Вы зря наказываете меня так сурово, я ведь не слышала вашего разговора, как вы думаете. – Помолчала. – А может, и слышала! И тогда вас повесят!

Мистера Томаса передернуло.

– Ты б думала головой, прежде чем рот открывать и угрожать, соплячка. – Он отвернулся от клетки. Бросил на матросов полный злобы взгляд. – Не смейте убивать альбатроса, вот что я скажу, – процедил он сквозь зубы, будто пытаясь не давать волю злобе на двенадцатилетнюю девчонку. – Или везения нам не видать.

– Эй, просто спустите меня на берег с остальными – и я рта не раскрою! – крикнула Бенеллун, но мистер Томас уже ушел.

Внезапные обстоятельства Чарльз Себастьян использовал для того, чтобы метнуться к противоположной стене. И несся он так быстро, что налетел на деревянную миску с водой: от толчка немного содержимого выплеснулось. Вдоволь напившись, он обогнул курятник спереди, потому что заприметил внутри отличную соломинку, которую не успел подобрать. Перед трапиком мышонок остановился, вытянул шею, заглянул внутрь и, не обнаружив ни покрытых перьями голов, ни острых клювов, легко взбежал по наклонным доскам. Курятник пустовал. Куры бродили по судну. Хотя слово «бесчинствовали» подошло бы больше. В углу на соломе лежали три идеально округлых коричневых яйца.

Снаружи донесся шум, заставивший Чарльза Себастьяна в ужасе оглядеться: неужели возвращаются куры? Но нет, это матросы управлялись с веревками, которые натягивали паруса, просто они стояли слишком близко к курятнику. Очень медленно Чарльз Себастьян отступил в угол и решил сидеть там, свернувшись комочком, пока матросы не отойдут на безопасное расстояние. Может, куры вообще не вернутся, раз царят неразбериха и гвалт? Мышонок сунул нос в солому, подвигал мордочкой, устраивая себе удобное гнездо. Он столько дней провел в гадких сырых местах, что солома казалась ему необычайно удобной. Так, в ожидании, он провалился в крепкий глубокий сон, чего с ним давненько не случалось.

Он проснулся резко, шерстка стояла дыбом. Матросы перестали галдеть, зато прямо на него смотрели вытаращенные куриные глаза, а клюв был всего в паре дюймов от беззащитных глазенок. Курица ударила его клювом по голове, схватила за ухо и подняла в воздух. От внезапной невыносимой боли Чарльз Себастьян взвыл. Острый клюв разорвал ему ухо. Курица выронила его – мышонок попробовал бежать, но его тут же настиг следующий удар: в этот раз клюв перехватил его тельце посередине. Чарльз Себастьян снова взлетел в воздух. Перед ним мотылялась красная кожаная бородка.

Ухо болело. Кровь заливала глаза. Мышонок пищал, верещал, извивался, пытаясь вцепиться коготками в куриную голову. Сумев вывернуться, он с глухим ударом приземлился на пол курятника. Вскочил, лапы разъезжались на скользкой соломе, бросился вперед, к трапу, и кувырком скатился с него.