Москаль

– Да не ври, ничего тебе не поразительно. Статья, в общем. Печатать можно и надо. Марина кривит физию, но не воротит. Но это ведь не все.

Майор попытался проявить сообразительность.

– Есть еще и вторая статья?

Дир Сергеевич вздохнул и закручинился.

– Да нет. Коська хочет устроиться в штат. Жрать, говорит, нечего. Издательство его закрылось, выгнали на улицу. Жена ушла. Просто так он брать денег не хочет. Хочет устроиться в штат «Формозы».

– И что?

– Как что, – возмутился главный редактор, – там всего лишь одно место для интеллектуального террориста. Боливар не выдержит. Он ведь, собака, большой спец на всякие прикольные хитрости. Знаешь, что он придумал однажды в молодые годы?

– Сдал клад государству.

– Помнишь? Молодец. Но это не все. Он написал дневник редактора «Правды», но не настоящей, а поддельной. Понимаешь?

– Нет.

– В тридцатые годы издавали специально номер «Правды» для Горького, откуда изымали все сообщения о казнях и заменяли невинными материалами. Чтобы буревестник не дергался. Так вот Коська изготовил его якобы дневник. Лихо! И даже тиснул в каком-то заштатном журнальчике в самом начале девяностых.

– А что, и правда была такая «Правда»?

– Да какое это имеет значение. Зацени, как придумано! Всех Коська потряс. И запил от гордости. Так вот, на фиг он мне сдался прямо под боком!? Я знаю, девки его сразу станут опекать, пирожки из дома носить. Станет ночевать на работе, и кто-нибудь от него забеременеет. Мне придется или поддерживать дисциплину, что противно, или смотреть на все это сквозь пальцы, что еще противнее.

Майор развел слегка руками.

– Ну, так скажите, что места нет.

Дир Сергеевич замер с выпученными глазами и выставленной вперед бороденкой.

– Коське?!

– Ну да.

– Ну, ты начальник службы безопасности даешь! Не могу я так поступить. Я, может быть, в глубине души и кровожадный монстр, но не жлоб. Выгнать друга, когда друг просит о помощи… Ну, ты сказал!

– Я бы хотел вам помочь.

– Главное желание, Саша. Подумай, куда его пристроить, а? Подумай. Статью его я пока возьму. В Грецию у нас многие ездят. А что такое Афины? – Ялта с Акрополем. Пусть берут с собой линейки и измеряют. Камни с горки этой уносить нельзя, а измерения-то можно. Кто правильней определит наклон колонн – тому приз, например, микроволновка, а?

Дир Сергеевич потребовал себе чаю и стал с наслаждением его пить, с чувством исполненного долга и хорошо проделанной работы.

– А второе? – Спросил Елагин.

– А?

– Было еще одно дело.

– А, ерунда. Светлана мне звонила.

– Да? – Майор почему-то напрягся – чутье.

– А, ерунда. Что от нее ждать от обиженной. Она никак не может поверить, что я выполз из-под ее суверенитета. Говорит, что я ничтожество. К этому я привык. Говорит, что Наташу мне просто подложили.

– Что, что?

Дир Сергеевич поднял глаза над чашкой, и с многосмысленной улыбочкой поглядел на майора.

– Что слышал. Света говорит, что не знает, кто это сделал, а я-то знаю!

«Наследник» прыснул в чашку и забрызгал большими некруглыми каплями пластик стола.

– Она не знает, а я-то все понял.

– Да? – деревянным голосом спросил майор.

– Да. Но я на тебя не сержусь, Саша. И знаешь, как я догадался, как дошел до этого вывода?

Майор ничего не сказал, сглотнул сухую слюну.

– Чудо! Не слежка, не допрос, не прочая чушь. Я размышлял, исходя из самых общих соображений. Появление Наташи – это было чудо! И само появление, и то, как оно произошло, и как парализовало Светку, а это Хозяйка Медной горы, ты знаешь. Я не верю, что жизнь способна на такие пируэты. Только дураки могут в это верить. У каждого чуда есть сценарий. И должны быть подходящие актеры. Очень подходящие актеры.

Дир Сергеевич еще глотнул чайку.

– Ты, правда, не бойся, я оценил. Ты старался для меня, и ты меня вверг в счастье. Может быть, у тебя были и какие-то свои цели, черт тебя знает, захочешь, – расскажешь. Только не надо про любовь к любимому руководителю. Захочешь врать, придумывай изысканное вранье. Пусть будет интересно.

Майор кашлянул.

Дир Сергеевич скорчил рожу.

– Да не обязательно прямо сейчас. Прямо сейчас я переживаю состояние восторженной влюбленности. Аж, трясет. Но кое-что до сих пор не могу понять. Знаешь, что самая большая загадка?

– Нет.

– Отку-уда тебе. Самая большая загадка – поведение Наташи. Она ведь сфинкс, хохляцкий сфинкс. Я понимаю, ты ее, как говорят, попередал, предупредил, настроил, но не мог же ты сделать из нее киборга. Ведь это ужас, ад, яма – я имею в виду чужой семейный скандал. Войти туда и остаться невозмутимой, какие для этого надо иметь человеческие свойства?! Я не понимаю ее и, значит восхищаюсь все сильнее. Боготворить готов. Наташа мой тотем. И страшно, конечно, немного. Чувствую, что умна, но моим шуткам не смеется, а когда мужчина не чувствует себя остроумным, он все равно, что голый. В ее уме есть что-то от рептилии, божественно привлекательной рептилии. Нет, это плохое слово, оскорбительное. Она, понимаешь ли, Галатея, но оживленная всего на девяносто пять процентов. В ней осталось немного непобедимой каменной косности. Чуточку. И это перевешивает все.