Московские градоначальники XIX века

Не смогли быть по причине недомогания Гончаров и Салтыков-Щедрин, а вот Лев Толстой не приехал по принципиальным соображениям и удостоился от москвичей остроты: «Мол, более всех блистает здесь все-таки Лев Толстой… своим отсутствием». В собравшейся у подножия памятника толпе рассказывали, будто Тургенев специально ездил за Львом Николаевичем в Ясную Поляну, но ее затворник заявил, что литература служит приятным времяпрепровождением для сытых, а народу решительно все равно, существовал ли Пушкин или нет[257]. Но даже если бы писатель приехал, памятник ему все равно бы не понравился, недаром он охарактеризует его следующим образом: «Кушать подано!»

Когда зазвонили колокола и вступил хор под руководством Николая Рубинштейна, под звуки гимна России медленно сползло покрывало, скрывавшее памятник. И перед восхищенными взорами москвичей предстала задумчивая фигура поэта, будто бы приостановившаяся во время прогулки по Тверскому бульвару. Скульптору Опекушину удалось создать выразительный образ Пушкина.

Многие писатели, художники, музыканты, артисты добрым словом вспоминали в эти дни московского генерал-губернатора Долгорукова, сделавшего все возможное для того, чтобы первый памятник великому поэту появился именно на его исторической родине — в Москве.

В течение трех дней после открытия памятника проходили в Москве вечера памяти поэта, на которых читали его стихи, звучала музыка, выступали известные литераторы и историки.

8 сентября 1880 года в большой аудитории Московского университета состоялось торжественное заседание московской общественности. Один из участников тех памятных дней вспоминал: «Это было 8 июня 1880 года, во время торжества по поводу открытия в Москве памятника Пушкину, на заседании московского Общества любителей российской словесности, прославленном речью Достоевского. Из всех речей и вообще публичных выступлений, которые мне пришлось когда-либо слышать и видеть, ничто не произвело на меня такого сильного впечатления, как эта вдохновенная речь.

…Громадная зала, уставленная бесконечными рядами стульев, представляла собою редкое зрелище: все места были заняты блестящею и нарядною публикою; стояли даже в проходах; а вокруг залы, точно живая волнующаяся кайма, целое море голов преимущественно учащейся молодежи, занимавшее все пространство между колоннами, а также обширные хоры. Вход был по розданным даровым билетам; в самую же залу, по особо разосланным приглашениям, стекались приехавшие на торжества почетные гости, представители литературы, науки, искусства и всё, что было в Москве выдающегося, заметного, так называемая «вся Москва».

В первом ряду, на первом плане — семья Пушкина. Старший сын Александр Александрович, командир Нарвского гусарского полка, только что пожалованный флигель-адъютантом, в военном мундире, с седой бородой, в очках; второй сын — Григорий Александрович, служивший по судебному ведомству, моложавый, во фраке; две дочери: одна — постоянно жившая в Москве, вдова генерала Гартунга <…> и другая — графиня Меренберг — морганатическая супруга герцога Гессен-Нассауского, необыкновенно красивая, похожая на свою мать. <…>

Рядом с Пушкиными сидел, представляя собою как бы целую эпоху старой патриархальной Москвы, московский генерал-губернатор князь Владимир Андреевич Долгоруков. Он правил Москвою свыше двадцати пяти лет… С дворянством сидело именитое купечество московское: братья Третьяковы — городской голова Сергей Михайлович, «брат галереи», и Павел Михайлович — «сама галерея», как звали в Москве создателя знаменитого Московского музея; тут же сидели владетели сказочных мануфактур»[258].

Трудно найти такую область жизни Москвы, которая была бы обойдена вниманием Владимира Андреевича. И потому важно отметить его заслуги в развитии образования в Москве, как начального, так и высшего, причем в самых разных областях.

В сентябре 1866 года открылась Московская консерватория. Это первое высшее музыкальное учебное заведение в городе было основано при непосредственной поддержке Долгорукова и благодаря самоотверженным усилиям и организаторскому таланту Н. Г. Рубинштейна. Сегодня трудно поверить, что консерватория создавалась в тяжелой обстановке непонимания и противоборства с теми влиятельными кругами, кто всячески противился консерваторскому образованию в России. К этому прибавлялось отсутствие материальных средств и «систематического музыкального образования в тогдашнем московском обществе»[259]. Лучшие представители российской культуры воодушевились идеей создания консерватории в Москве, среди них был, например, и Лев Толстой.

Трудно было бы без поддержки московских властей получить и высочайшее соизволение на открытие Высшего музыкального училища — так называлась консерватория до 1873 года. Первоначально консерватория находилась на Воздвиженке, затем с 1871 года — на Большой Никитской, где уже в 1894–1901 годах было возведено новое здание, существующее и поныне.