Московские градоначальники XIX века

Не может не вызывать уважения и такой факт — в канцелярии генерал-губернатора чиновником по особым поручениям служил поэт и друг Пушкина Адам Мицкевич, живший в Москве на положении ссыльного. Вряд ли такое назначение могло быть произведено без санкции князя. Этот факт говорит о многом. Голицын, не страшившийся неприятельской пули, не побоялся пригреть гордого поляка.

Голицын имел дело и с писателями-любителями. В его канцелярии служил Семен Иванович Стромилов, известный своими острыми эпиграммами. Он написал безжалостный памфлет на князя Волконского «Вол, конской сбруею украшенный, стоял» по случаю пожара Зимнего дворца. Сатира дошла аж до Петербурга. Там проведали, что автор ее живет в Москве, и наказали генерал-губернатору немедля найти остроумца и доставить в столицу, предоставив ему возможность продолжить свое творчество в казематах Петропавловской крепости. Сам Бенкендорф взял дело под личный контроль.

Голицыну не понадобилось много времени, чтобы найти автора. Он ведь сам набирал в свою канцелярию чиновников, молодых да ранних, и знал, кто на что способен. Вызвав Стромилова к себе, он показал ему письмо из Петербурга. Стромилов помертвел. «Вот, — сказал князь, — Бог дает вам, молодым, таланты, а вы обращаете их себе во вред. Пиши на меня, а это <…> не тронь»[145]. Он велел Стромилову тотчас ехать домой и сжечь все «результаты» творчества. В Петербург же генерал-губернатор отписал, что автора найти не удалось. Этот удивительный факт из биографии Голицына был опубликован почти через полвека после его смерти.

Известна характеристика, данная Голицыну в ежегодном отчете Собственной Его Императорского Величества канцелярии в 1837 году: «Князь Голицын — хороший человек, но легкомыслен во всем; он идет на поводу у своих приверженцев и увлекаем мелкими расчетами властолюбия. Во всем, впрочем, он очень предан трону и вполне благонамеренный человек»[146].

Характеристика довольно противоречивая. Что значит «хороший человек»? Для кого хороший? Для того, кому предназначался отчет, или для окружения Голицына, или для москвичей?

Москвичи были от него в восторге, окружение тоже — он ведь сам его подбирал. А вот трон… Голицын был слишком либерален. И потому в том же отчете читаем: «Главное ядро якобинства находится в Москве». Не покривили душой подчиненные Бенкендорфа. Написали правду. Подтверждение сему мы находим в воспоминаниях англичанина Колвила Фрэнк-ленда, гостившего в Москве в 1831 году и издавшего позднее в Лондоне свой дневник «Описание посещения дворов русского и шведского, в 1830 и 1831-х гг.».

Удивительные вещи «описал» Фрэнкленд, будто под диктовку специалистов из Третьего отделения. Причем приехал англичанин в Москву из Петербурга и мог, следовательно, сравнивать.

Побывал Фрэнкленд и у Александра Пушкина на Арбате, пообщавшись там за обедом с «приятными и умными русскими» — Петром Вяземским и Иваном Киреевским. Фрэнкленд узнал для себя много нового о московском обществе. После разговора за обеденным столом он записал в своем дневнике, что в Москве, в отличие от столицы, существует вольность речи, мысли и действия. Последние обстоятельства делают Москву, по мнению англичанина, приятным местом для него, живущего под девизом «гражданская и религиозная свобода повсюду на свете». Какая интересная характеристика голицынской Москвы!

Колвил Фрэнкленд в своих рассуждениях пошел еще дальше: «Факт тот, что Москва представляет род встреч для всех отставных, недовольных и уволенных чинов империи, гражданских и военных. Это ядро русской оппозиции. Поэтому почти все люди либеральных убеждений и те, политические взгляды которых не подходят к политике этих дней, удаляются сюда, где они могут сколько угодно критиковать двор, правительство и т. д., не слишком опасаясь какого-либо вмешательства властей». Интересно, что же такое говорили у Пушкина за обедом, что позволило иностранцу сделать столь неожиданные выводы? И это притом что Александр Сергеевич, если ему верить, не очень любил распространяться при иностранцах о внутриполитических российских проблемах: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство»[147].

А эта фраза: «Могут сколько угодно критиковать двор, правительство и т. д., не слишком опасаясь какого-либо вмешательства властей»! А власти — это и есть генерал-губернатор Голицын. Каким же искусным дипломатом надо быть, чтобы на императора производить впечатление преданного трону и вполне благонамеренного, а для либералов российских быть почти своим. Недаром, когда в энциклопедиях пишут о Голицыне, чаще всего приводят такую его характеристику, данную одним из современников: «умение в обхождении с людьми, искусство возбудить усердие, согласить противоречия».