Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»

Первым по своему статусу и значению был Стремянной приказ, который насчитывал большее, по сравнению с остальными, количество стрельцов – от тысячи двухсот до тысячи пятисот человек. «И из тех приказов один выборной, первой, словеть стремянной, потому что бывает всегда с царем и с царицею во всяких походех, для оберегания, а в иныя службы и в посылки не посылается никуды, кроме вахты…»[216]. Иногда название «стремянной» отождествляют с понятием «конный». Стремянным стрельцам иногда приходилось сопровождать царя в конном строю, но этимология их названия иная. Название «стремянной» переводится как «быть при стремени», т. е. «находиться в состоянии полной боевой готовности», «охранять днем и ночью». Что касается конных стрельцов, то таковые существовали в Казани и Астрахани. В силу специфики службы в этих городах и необходимости постоянного противодействия конным отрядам ногайских и крымских татар и казанские, и астраханские городовые стрельцы были обучены конной езде. Среди московских стрельцов также числился один конный приказ, который в 1654 г. был направлен вместе с другими приказами на театр военных действий Тринадцатилетней войны[217]. Иных данных о конных стрелецких подразделениях, дислоцированных в Москве, не обнаружено. Следует отметить, что в документах конные стрельцы названы именно «конными», а не как-либо иначе. Стремянные московские стрельцы периодически сопровождали верхом царский кортеж и были также обучены обращению с лошадьми, однако конский состав для таких случаев выдавался из казенных конюшен[218]. В Стремянной приказ в 1656 г. были зачислены наиболее достойные и заслуженные стрельцы. В дальнейшем в элитном приказе служили как их потомки, так и стрельцы, которых переводили из других подразделений на открывавшиеся вакансии. Стремянной приказ, вопреки данным Г. К. Котошихина, нес службу в боевых походах не только в качестве царских телохранителей. В 50-х гг. XVII в. Стремянной приказ под командованием головы Якова Соловцова участвовал в ряде штурмов, осад и полевых сражений первого этапа Тринадцатилетней и русско-шведской войн. Стремянные стрельцы практически ничем не отличались от других московских приказов, кроме почетных придворных обязанностей и парадной формы (бархатные шапки, кафтаны «черевчатого» цвета, дорогие сафьяновые сапоги).

Среди личного состава Стремянного приказа встречались как герои, так и преступники. Контингент стремянных стрельцов, вошедший в сводный приказ головы И. Лопатина, был уничтожен разницами, но присяге не изменил. В то же время одним из главных зачинщиков Медного бунта 1662 г. в Москве был Кузьма Нагаев, стрелец именно Стремянного приказа. Выше указывалось, что в 1671 г. под Арзамасом «взят Яковлева приказу Соловцова стрелец Ефремко Провоторхов», воевавший в отряде разинских повстанцев, который был за свою измену приговорен к четвертованию.

Остальные приказы разделялись по численности личного состава на «тысячные», «семисотые» и «пятисотые». Интересно, что официально никакого «старшинства приказов» не было, даже Стремянной, как было указано выше, нес боевую службу наравне со всеми. Но при изучении боевого пути московских приказов бросается в глаза интересная закономерность. Так, «тысячные» приказы входили в состав действующих армий и принимали участие в полевых сражениях, осадах, штурмах, оборонах и т. п. событиях внешних войн. «Семисотые» приказы использовались для несения гарнизонной службы в пограничных стратегических пунктах (Киев, Могилев, Витебск, Чигирин и т. п.) и также входили в состав воеводских «полков». «Пятисотые» приказы крайне редко выводились за пределы Российского государства. Их обязанности были сродни службе современных Внутренних войск МВД РФ. Так, именно «пятисотые» и «семисотые» приказы были задействованы для борьбы с мелкими группами разинских повстанцев в большем объеме, чем «тысячные», которые были привлечены для противодействия крупным отрядам мятежников. Среди «тысячных» приказов возможно проследить интересную «специализацию»: приказы, сражавшиеся и служившие в Литве и Белоруссии, не направлялись на Украину. Точно так же приказы, служившие в составе соединений, воевавших на южных направлениях, не перебрасывались на север.

«Тысячные» приказы составляли первый десяток в общем списке московских приказов, за ними шли «семисотые» и «пятисотые». Официальной нумерации не было, приказы всегда назывались по фамилиям командиров, но строгий порядок перечисления подразделений присутствует во всех известных общих списках московского стрелецкого корпуса. Перечисление приказов в произвольном порядке в официальных документах не прослеживается.

Негласные «номера» приказов были закреплены и никогда не менялись. Долгое время считалось, на основании списка приказов, приведенного шведским резидентом Э. Пальмквистом в 1672-73 гг. и данных «Дневника» П. Гордона, что новообразованный приказ Никифора Колобова в 1672 г. сразу же занял седьмое место в общем списке, потеснив заслуженный приказ Василия Пушечникова на восьмое место.