Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»

3 августа 1678 г. произошла одна из самых важных битв этой кампании – сражение за Стрельникову гору. Гордон не был очевидцем этой битвы, но включил в свой дневник данные из официальных документов и рассказов сослуживцев: «Августа, 3… Русские, изготовясь, пошли вперед. Генерал-лейтенант Аггей Алексеевич Шепелев и генерал-майор Матвей Осипович Кровков с выборными пехотными полками, имея пять или шесть тысяч человек, составили правое крыло, в резерве справа был генерал Змеев со своей дивизией конницы и пехоты, состоящей примерно из десяти тысяч человек. В центре было девять приказов стрельцов – около пяти тысяч шестиста человек, в резерве у коих московские дворяне и сотенные, или мелкие сельские дворяне, и несколько полков конницы – всего около пятнадцати тысяч человек. На левом крыле и в резерве расположились своим путаным строем казаки, в этой путанице, однако, каждый полк имел свою собственную позицию. Белгородские и севские полки (шли) слева отдельным корпусом»[422]. Восемь из девяти упомянутых Гордоном московских стрелецких приказов, составивших центр боевого порядка русской армии, находились в ведении Белгородского полка, т. е. были в непосредственном подчинении воеводы Ромодановского. Это были приказы Семена Грибоедова, Григория Титова, Якова Лутохина, Александра Карандеева, Никифора Борисова, Александра Танеева, Никифора Колобова и Афанасия Спешнева[423]. Девятым был белгородский приказ Кондратия Крома, имевший права и привилегии московского[424]. Это были опытные, отлично подготовленные воины. Приказ Якова Лутохина (до нач. 70-х гг. – Василия Пушечникова), был одним из самых заслуженных и боевых в корпусе московских стрельцов[425]. Его служба началась в 1655 г. во время похода на Ригу. Приказ участвовал в русско-польской войне, в боях с разницами практически с первых дней восстания. Стрельцы Пушечникова понесли тяжелые потери в Царицынской трагедии, сражались под Симбирском и вели контрпартизанскую войну на средней Волге. Приказ Никифора Колобова был сформирован в нач. 70-х гг. из полка солдат «нового строя», в командование которого входил и П. Гордон. Приказы Карандеева и Грибоедова вообще относились к первой пятерке. Приказ Грибоедова ранее, в 1672 г., участвовал в походе под Азов, а в 1677 г. входил в состав полевой армии Ромодановского. Из списка боевых приказов первой десятки выбивался только тринадцатый приказ Григория Титова, но, как показала битва, он оказался достоин своих славных товарищей.

«В таком порядке они наступали, перед каждым пехотным полком везли пехотные орудия и рогатки. Когда они достигли подножья холма, турки и татары, кои при первом появлении христиан из леса стали сопротивляться, применяли всевозможные средства для обороны – вели стрельбу вниз по склону холма, сбрасывали и скатывали подводы, начиненные гранатами. Русские же, несмотря ни на что, решительно продвигались вверх по склону…»[426]. Немаловажно, что основные силы турецких топчу-оджагы (артиллерийского парка в составе капы-кулу – регулярного корпуса султанских войск. —А.П.) не участвовали в сражении за Стрельникову гору, будучи задействованными для бомбардировок крепости. Огня полевых пушек для подавления атаки русских войск было явно недостаточно.

Московские стрельцы на живописном листе «Отпуск стрельцов водяным путем на Разина» – Фомичева 3. И. Редкое произведение русского искусства.// Древнерусское искусство XVII в. М., 1964. С. 317–322.

Полководческое решение воеводы Ромодановского «привязать» вражескую армию к выматывающей все силы и ресурсы осаде Чигиринского замка принесло свои плоды. В разгар боя туркам удалось прорвать боевые порядки Выборных солдатских полков «нового строя», вынужденных отбиваться врукопашную. «Многие из них были убиты и ранены, да и всех бы несомненно изрубили, если бы стрелецкие приказы не овладели холмом слева. Из пушек и мелкого ружья те обильно потчевали турок и заставили их обратиться в ту сторону, как более опасную. Стрельцы же, заняв верную позицию, оградились рогатками и имели много полевых орудий, кои разряжали беспрерывно, и вынудили (турок) держаться подальше…»[427]. Стрельцы действовали в рамках передовой для того времени пехотной тактики, используя передвижные заграждения и легкие полевые пушки, которые располагались в промежутках между сотнями или, как указывал Гордон, впереди строя. Последнее маловероятно, т. к. при такой работе артиллерии слишком велик риск попасть под действие залпов своих же однополчан, и не менее велик риск случайного подрыва боекомплекта от искры или куска горящей селитры от фитилей стрелецких мушкетов, как это случилось во время битвы при Басе в 1660 г. Согласно тактике австрийской и французской пехоты, пушки располагались именно между боевыми формациями от батальона включительно, чтобы иметь возможность накрывать противника перекрестным огнем и не повреждать прикрывающие строй своей пехоты рогатки[428].