Московский поход генерала Деникина. Решающее сражение Гражданской войны в России. Май-октябрь 1919 г.

Слишком полярные цели ставили перед собой, например, казаки и добровольцы. Последние стремились спасти от ига большевизма Россию, казаки (особенно кубанцы) готовы были удовлетвориться освобождением собственных станиц и, если большевики признают их независимость, признать легитимность Советов.

Наконец, А. И. Деникин не был человеком властолюбивым и совершенно искренне воспринимал власть как тяжкий крест, ниспосланный ему Всевышним. Отсутствие же властолюбия мешает человеку стать подлинным вождем. А. И. Деникин не искал власти, не желал быть вождем, и это не в последнюю очередь обрекало Белое движение на поражение. Ведь если войска не верят в харизму, избранность своего вождя, то никакая стратегия не приведет их к победе на полях Гражданской войны.

Вообще же трагедия А. И. Деникина, как, впрочем, и многих других белогвардейских генералов и офицеров, в их внутренней раздвоенности, в отсутствии цельности. На наш взгляд, об этом, рисуя психологический портрет легендарного генерала, очень точно написал исследователь биографии Антона Ивановича В. Г. Черкасов-Георгиевский. Пытаясь понять мотивацию поступков А. И. Деникина, этот автор отмечал: «Так человек-легенда генерал Деникин оказался в вынужденном одиночестве (автор имеет в виду политическое одиночество генерала, в котором он оказался в 1945 г. во Франции, когда ему перестали предоставлять свою печать как „реакционные“, так и просоветски настроенные эмигрантские круги. — Авт.). Почему? А дело в той „раздвоенности“, по какой складывался гражданин и офицер Деникин.

„Железность“ характера Антона Ивановича здесь ни при чем. Таким же несгибаемым, когда надо, был, например, и отличный командир корниловцев Скоблин, сломавшийся на полюбившейся „красивой жизни“, то есть на безыдейности. Железо, сталь, любой „металл“ только в мировоззрении истинно отличают человека. Характер, темперамент, другая психофизиология лишь оттеняют, реализуют главное — внутреннюю убежденность личности.

В чем же был убежден Деникин своим происхождением, детством, молодостью? Да не оказалось цельности, единой системы координат (курсив наш. — Авт.). Это ведь мешанина, эклектика, когда человек церковно православен и — с „республиканским акцентом“, вирусно занесенным в наш мир „вольной“ французской революцией. Признак таких „раздвоенных“ людей — делать одно, воображать другое. Они импульсивны, и такова, например, знаменитая речь Деникина перед Керенским (на совещании в Ставке 16 июля (по старому стилю) 1917 г.) — хотя февралист Антон Иванович вместе с единомышленниками именно его и породили. Люди этого сорта „непредрешенчески“ нерешительны… Сыну кремневого фельдфебеля, и только потом — офицера, генералу Деникину недостало отцовой монолитности (курсив наш. — Авт.).

Антон Иванович по своей раздвоенности был из типичных русских интеллигентов, которые… копали под „мягкого“ императора, а потом в советском парижском посольстве поклонились беспощаднейшему самодержцу Сталину. Деникин и сам: то „царь Антон“, то „капустный“ (автор имеет в виду мечту Антона Ивановича после Гражданской войны сажать капусту. — Авт.). „Деникиниана“ — это больше не „Путь русского офицера“, а именно — либерального военного интеллигента.

Деникинская судьба, конечно, ярче „пути“ какого-то разночинца… В ней блеск оружия, и слава императорских побед, и „терновость“ Белой гвардии. Но в ней и непременные чемоданы нелегальщины, и некая „подкожная“ неприязнь к русским царям, и любовь к младотурецкому рационализму, хотя сам живешь не умом, а сердцем. А в Антоне Ивановиче все это интеллигентски расхожее пыталось ужиться и с подлинным православным аскетизмом»[427].

Причина этой раздвоенности, подмеченная В. Г. Черкасовым-Георгиевским (замечу, что я не во всем согласен с данной характеристикой. — Авт.), кроется вообще во внутренней раздвоенности русской интеллигенции. Еще С. П. Мельгунов говорил о том, что Добровольческая армия «…была армия русской интеллигенции в широком смысле слова»[428].

Именно тысячи ее представителей в годы Первой мировой войны надели военный мундир, сменив на полях сражений выбитый кадровый состав армии. После революции военные интеллигенты стали основой и лидерами Белого движения. Верховного правителя Белой России адмирала А. В. Колчака мы помним и в качестве ученого-полярника, генерала А. И. Деникина — как талантливого писателя и публициста. М. В. Алексеев и С. Л. Марков до войны занимались преподавательской деятельностью и являлись профессорами, барон П. Н. Врангель получил образование горного инженера, генерал Л. Г. Корнилов владел несколькими восточными языками и был автором серьезного научного труда по Туркестану.

Уже в изгнании в Русской армии П. Н. Врангеля интеллигенция играла преобладающую роль. В Галлиполи, после исхода из Крыма, находилось 50 процентов офицеров, а остальные 50 процентов, в огромном большинстве, солдаты из интеллигентов[429].