Московское боярство

– Так перебили корабелов-то наших! – звонкий молодой голос зло выкрикнул из «ежика».

– Кто сказал? – тут даже я изумился, – Как так – перебили, если медики наши, ну, лекари их выходили, да на заказ Рюрика за работой присматривать отправили?

– Так что, живы выходит? И батька мой!? Побожись!

– Вот те крест! – у меня прям после «побожись» рефлекс сработал, я лихо перекрестился, хотя может и неправильно, не помню, хоть убей, как надо.

– Крещённый, что ли? – из строя послышался недоверчивый голос, тот же, молодой.

– А ты, сокол ясный, тоже крещённый? Отец твой не тот, что с шрамом на щеке малым, да крестом кипарисовым? Ну, ещё приговаривает постоянно «экий ляд»?

– Он… – голос стал растерянным.

– Ну дык батька твой сейчас внутри крепости, от вас спасается. Как и остальные. А сынок боярский в порубе с дружками сидит. Ярило вам не сказывал ничего?

– Сказывал, да заткнули его быстро, – опять мужской голос, Клин его, вроде, Торир называл, – выходит, врал Болеслав? Нам-то он другое баял…

– Мы ему документ прислали, выписку из решения суда, – к нам подошёл Влас, – там все написано было. Как людей сын его смертным боем бил, как в чёрном теле их держал, как на нас тут с оружием кидался…

– Вот гнида! А нам орал, что волхвы злые тень на плетень наводят!.. – мужики в строю стали живо обсуждать подлость боярскую, на нас уже, по-мойму, и внимания не обращали.

– Так, чего словесами тут потрясать. Влас, отправь человека, пусть корабелов приведут. Мужики! Вы тут пока постойте, чтобы за дровами для костра вас Олег не послал. Отдохнёте заодно!

Дружное ржание.

– А что, Хельг тут? – голос Клина звучал недоуменно.

– Ага, вон он как раз собирает ваших пеших.

– ………! – после недвусмысленного набора пленительных словенских выражений, означающих крайнее возмущение и недовольство ситуацией, Клин выдал, – Не-е-е-е, я лучше тут постою. Целее буду. Если уж и Олег тут, и правда, то что ты сейчас сказал, лучше так вот, со щитами и гурьбой пойдём до дому…

– …От греха подальше! – добавил молодой, чем вызвал ещё один приступ смеха.

Привели корабелов. После недолгого разговора строй копейщиков наконец-то распался. Мужики попрятали оружие, отец с сыном встретились и крепко обнялись. Из глубины небольшой толпы выдвинулся мужик, с длинным, вытянутым хищным лицом. Хм, он наверно не Клин, Клинок скорее, уж очень похожа на меч физиономия, а до четырёх букв для удобства сократили.

– Ну здорово, Клинок, чего так долго?

– Хм, как зовут знаешь?

– Догадался.

– И тебе поздорову… государь? Так зовут?

– То должность, Сергей меня зовут.

– Ну, не обессудь Сергей, – Клин стянул шлем с головы, но поклоны бить не стал, – не своей волей, по дури Болеслава-гниды сюда с бедой пришли, не знали мы, что тут на самом деле было.

– Ладно, дело житейское, бывает. Вы нам урону-то и не причинили, разве что кони ваши моих людей потоптали…

– Там не сильно, за пару недель оклемаются, – добавил вполголоса Влас.

– Ну то пивом им проставите, раз несильно. Пойдём, что ли, я к Олегу вас отведу, чтобы «ежиком» вам домой не возвращаться.

– Хм, и впрямь – «ежиком» получилось. Ну пойдём, раз так, – Клин со товарищи выдвинулся за нами, БТР пыхнул паром, и поехал следом, от греха подальше.

В лагере у Олега были суровые разборки. Сам Хельг ходил злой, ругался на всех почём зря, мужиков про бой да и ему предшествующие события расспрашивал.

– Перун меня задери, – вымолвил Влас, – дикие люди! Это ж все под протокол надо!

– Ага, вот этим и займёмся, для Рюрика материал готовить будем. Олег! Чего людей почём зря тиранишь?

– Да Болеслава этот! Сукин сын!.. – опять ругань.

– Да поняли, поняли уже всё. Ты давай лучше покажи, где обоз его, мы его в бою взяли, наше то всё… – подъехал Кукша, – Здорова, воевода!

– И тебе не хворать, Кукша! Вон обоз, – пригорюнился Олег, – берите.

– Чего нос повесил?

– Та, – махнул Олег, – чем я теперь людей кормить буду? Мы-то впопыхах собирались, думали, обратно их поворотить. А теперь…

– Да вон из саней и корми. Нас только боярские да погибших тут сани волнуют, остальное – ваше.

– О! Это дело! Спасибо тебе, Сергей! – Олег повеселел, изобразил мимолётный поклон.

– Полно те, заканчивай тут, бери Вольгу, Добролюба с Ярилом, да вон Клина, и дуй к воротам – переговоры будут. Про дела наши скорбные…

– Что за Клин? – недоуменно посмотрел на меня Олег.

– Да вон, вояка бравый, одним махом семерых побивахом, – народ заржал, – шучу. Нормальны мужик, единственный умный тут, да и остальные с ним не робкого десятка. Под боярином ходил, а тот его подставил. Как и всех тут, впрочем. Давай, к вечеру жду, вагончик тот же к воротам вывезем.

Вечером обсуждали события первого дня Нового года.

– …Восемьдесят пять погибших у них, у нас – семь раненых. Ушибы в основном, да два перелома, кони потоптали. Их, лошадок тех, собрали пять десятков, да ещё три. Раненых девять, но тех на ноги поставим, хромать, правда, будут попервой…, - закончила отчёт Смеяна, – Тела куда девать?

– Тела – сжечь, нечего заразу разводить, – я слушал вполуха падчерицу, – костёр завтра сложим, да и спалим все.