Москва, 1941

«По снятой с него табличке (заводской № 2629) был установлен тип самолета “Хейнкель-111”. Он был построен в августе 1939 г. на заводе “Хейнкель-Верке ГМБХ” в г. Ораниенбурге (близ Берлина). По найденным документам экипажа установлена принадлежность самолета к 100-му отряду 12 полка 1-го воздушного флота (ген. Каллер). Этот отряд до 7 августа 1941 г. находился в Ганновере, затем был перебазирован в Белоруссию. Еще в 9:25 9 августа экипаж находился в Варшаве, с 12:00 до 19:43 – в Бобруйске, и оттуда принял участие в налете на Москву 10 августа». В экипаже самолета было 4 человека: лейтенант, фельдфебель и два унтер-офицера – все четверо с Железными крестами и орденскими лентами, а у лейтенанта, кроме того, нарукавный знак «За Нарвик».

Срезанное правое крыло Hе-111 доставили на КП 9 паз, который располагался в клубе летчиков (нынешняя гостиница “Советская”). Этот успех аэростатных заграждений, несомненно, оказал сильное моральное воздействие на немецких летчиков, которые теперь еще больше опасались столкновения с тросами.

К сожалению, столь нужные приборы ИЗ в это время так и не были поставлены в надлежащем количестве, и этот успех оказался по сути единственным. Впрочем, ряд бомбардировщиков, которые записали на свой счет зенитчики, находили с крыльями, поврежденными тросами. 16 августа бомбардировщик Ju-88, проникший в Москву после отбоя воздушной тревоги, врезался в трос над Таганским парком, хотя тот оборвался, самолет зацепил и потащил за собой лебедку, от чего чуть не упал. Но уйти ему не удалось – бомбардировщик был добит зенитным огнем.

В ноябре по Москве прогремел подвиг аэростатчика Дмитрия Игнатьевича Велигуры, который, пытаясь удержать оборвавшийся аэростат, сам был поднят им в небо. Произошло это утром 28 ноября 1941 года. Всю ночь шел сильный снег. Когда аэростат был уже у земли, неожиданным порывом ветра его сильно тряхнуло, и на головы расчета посыпались лед и снег. Лебедочному засыпало глаза, и он на мгновение потерял контроль за намоткой троса на барабан. Сорвало вертлюг, и сразу лопнули стальные жилы троса. Аэростат взмыл вверх. Командир расчета[20] Дмитрий Велигура схватился за поясную стропу, чтобы закрепить ее за штопор, но порыв ветра помешал ему. Велигура оказался в воздухе. Он мог бы сразу спрыгнуть, но, желая спасти дорогостоящий аппарат, не сделал этого. В воздухе Велигура находился три с половиной часа и приземлился в 110 км от поста. Высота полета колебалась от 600 до 1000 м. Хотя аэростатчик относительно быстро добрался до шнура клапана, чтобы стравить газ, он дождался, пока аэростат вылетит из города, иначе «посадку» на крыши домов аэростат бы не перенес. Сел он в районе совхоза «Малино» (рядом со Ступино), в 7 км от фронта. За проявленную смелость и спасение материальной части 4 марта 1942 года Велигура был награжден орденом Красного Знамени. До войны Велигура, уроженец Днепропетровска, работал на строительстве московского метро и был бригадиром кессонной шахты, в мае был награжден грамотой в Кремле. После войны Д. И. Велигура работал на Московской камвольно-прядильной фабрике им. М. И. Калинина. В настоящее время на территории фабрики (Варшавское шоссе, 25) расположен бизнес-центр.

После контрнаступления под Москвой интенсивность налетов снизилась, хотя аэростатные заграждения сохранялись еще долгое время. С весны 1942 года на место мужчин стали приходить девушки, и именно они во многом сохранились в памяти москвичей и кадрах кинохроники. К сожалению, даже относительно мирное несение службы – в 1943 году налеты прекратились – приводило к гибели аэростатчиц. Происходило это во время штормовых ветров, так, 21 апреля 1942 года, спасая аэростат, погибла командир поста ефрейтор Анастасия Васильева. При аналогичных обстоятельствах 24 сентября 1943 года погибли 19-летняя Зоя Кузьминична Евдокимова и 21-летняя Анна Петровна Окорочкова. Они похоронены в Москве на Измайловском кладбище[21], рядом с летчиками бомбардировочной авиации.

Первый налет