Москва, 1941

Первый налет на Москву произошел ровно через месяц после начала войны, и, как говорили в то время среди сотрудников штабов частей Москвы, – «Гитлер дал возможность в течение месяца время на приведение в готовность всей системы ПВО Москвы». Германское командование не видело особого смысла в бомбардировке столицы СССР, его ресурсы были небезграничны, и бомбардировщикам нашлась бы более «полезная» работа. Но с Гитлером спорить было бесполезно, а потому без особого энтузиазма руководство люфтваффе стало готовить налеты на Москву. Несмотря на хорошо работающую разведку, немцы не знали истинной силы ПВО Москвы. Бомбардировки других советских городов проходили в достаточно комфортных условиях с минимальным противодействием ПВО. В случае с Москвой если и не ожидалась легкая прогулка, то, по меньшей мере, от налета ожидался высокий психологический эффект.

Командующий 1-м корпусом ПВО генерал-майор Д. А. Журавлев получает данные об отражении первого налета на Москву и дает указание руководству столицы об объявлении воздушной тревоги. («Наша Москва»)

Зенитные орудия в парке Горького. («Разгром немецких войск под Москвой»)

Так получилось, что именно в это время московская ПВО проводила серию учений по отражению налетов на Москву. Сначала разыграли дневной налет, а в ночь на 22 июля планировались учения по отражению ночного налета. Когда посты ВНОС в Вязьме доложили о движении в сторону Москвы больших масс самолетов, стало ясно, что вместо учений придется вести настоящий бой. Командующий Московским фронтом противовоздушной обороны Даниил Арсеньевич Журавлев жил на улице Горького в доме № 8, корпус 2 (он смотрит фасадом на площадь за памятником Юрию Долгорукому, сейчас в нем расположено ГУ МЧС по Москве), прямо над бункером московской ПВО[22]. После штабной игры в особнячке на Кирова он вернулся к себе домой, но отдохнуть не получилось.

«– Товарищ генерал, идут… – послышался в трубке взволнованный голос полковника Н. Ф. Курьянова.

– Кто идет? Говорите толком, – переспросил я, но тут же все понял: налет вражеской авиации.

– В границах нашей зоны появились неприятельские самолеты, – торопливо докладывал начальник оперативного отдела.

– Тщательно наносите обстановку, сейчас буду на КП.

Лифт быстро опустил меня в подземный коридор. И вот уже просторная комната оперативной группы. Даже при беглом взгляде на планшет воздушной обстановки можно было убедиться – противник держит курс на Москву. Первые донесения постов ВНОС уже давали представление о высоте, направлении полета и количестве самолетов врага.

– Частям корпуса положение номер один! – распорядился я. Было 22 часа 5 минут 21 июля 1941 года».

Как вспоминал Журавлев, наблюдать за работой штаба прибыли высокие гости: «Мимо нашей двери по коридору прошли И. В. Сталин и члены правительства. Их сопровождал М. С. Громадин. А. С. Щербаков зашел в наш зал и находился там, пока продолжался налет. За все время он ни одним словом не отвлек нас от боевой работы».

«Пять часов продолжался первый налет. Вот наконец отражена еще одна, последняя волна вражеских бомбардировщиков. Смотрю на часы: три двадцать пять. …Выждав еще немного и видя, что посты ВНОС не доносят о появлении новых целей, я принял решение объявить отбой тревоги».

Первыми в метро спускались женщины и дети. («Наша Москва»)

Сбитый бомбардировщик на площади Революции.