Москва 1979

Голуб елозила на табурете и гадала, что хочет от нее этот мужчина в гражданском костюме по имени Станислав Лыков, еще молодой, свеженький, но она чувствует — опасный, с острыми зубами, такой вцепится в глотку и не отпустит, пока не перегрызет. Вопросы он задавал какие-то странные, между собой не связанные, даже глупые на первый взгляд. Для начала предупредил, что она проходит подозреваемой в получении взятки валютой, которую вымогала у гражданки Марины Суворовой, обещая устроить ее на должность официантки в ресторане. Статья тяжкая 88-я, санкция — от десяти до двадцати пяти лет тюремного заключения или смертная казнь с конфискацией имущества или без конфискации.

Сказал, что при обыске в квартире Голуб найдены деньги в сумме двадцать шесть с половиной тысяч рублей, а также золото и ценности на астрономическую сумму, эксперты пока не готовы назвать точную цифру. Происхождение денег, облигаций золотого займа и драгоценностей еще придется объяснить следствию, но не сейчас.

Дальше один за другим посыпались вопросы, к которым Голуб была не готова. Давно ли она знает гражданина Шубина Вадима Егоровича? Получала ли она от своего друга ценные подарки и какие именно? Часто ли встречались и где? Оставался ли Шубин ночевать? О чем разговаривали? Рассказывал ли он о работе? И так далее. Потом пошли другие вопросы. Есть ли знакомые иностранцы? Увлекается ли сын фотографией? Чем сын вообще занимается, раз последние месяцы нигде не работает?

Голуб была настолько оглушена и напугана этой нежданной бедой, страшной сценой в рабочем кабинете, задержанием, пустой камерой и тремя бессонными ночами, что потеряла способность трезво соображать, но нутром, чутьем человека, всю жизнь связанного с торговлей, разбиравшегося в людях, поняла, — задержали ее не просто так, скорее всего, — чекисты копают под Шубина, инсценировка с валютой нужна, чтобы ее пугнуть, а затем выдавить порочащие любовника показания. То ли его с должности хотят снять, из партии выкинуть, возможно, и посадить, то ли скомпрометировать перед людьми куда более значительными, чем сам Шубин, — этого ей, человеку маленькому, ничтожному, никогда не узнать. Но скорее всего, дело так пойдет: чекисты будут сочинять разные мерзости про Шубина, писать протоколы, а ее заставят все подписать, а потом на очной ставке подтвердить. Оксана Сергеевна тосковала смертельной тоской и не знала, что надо делать в таких ситуациях, как себя вести.

Первый допрос без перерыва продолжался четыре часа, потом ее отвели в камеру и дали миску остывшей каши, хлеба и чая. Она так разволновалась на допросе, что не могла есть. Но еще через час ее снова выдернули на допрос, повели бесконечными коридорами в следственный кабинет на другой этаж. На этот раз за столом сидел мужчина лет сорока с небольшим, подтянутый, с приятным лицом. Он представился майором госбезопасности Алексеем Ивановичем Гончаром и сказал, что надо уточнить кое-что. Положил перед собой чистый листок протокола и пошел частить без остановки. Он не давал ей сосредоточиться, сыпал вопросы вразнобой.

— Сегодня на допросе вы показали, что ресторан часто посещают иностранцы. С кем из них вы знакомы? Назовите имена.

— Я не спрашиваю их имен. Приходят люди… Я знаю, что иностранцы. Ну, с женами с подругами. Просто поужинать, отдохнуть… Я ведь с ними знакомиться не лезу.

— Назовите имена.

— Я знаю одного парня из Чехословакии, Карелом зовут. И еще Гюнтер из Германии, ну, из ГДР. Фамилии не знаю.

— Что это за люди, при каких обстоятельствах вы познакомились?

— Они часто заходят в ресторан. Работают в Москве. Ну, иногда приносят какие-то вещи на продажу. Иногда я покупаю или наши официантки… Женскую косметику, джинсы или кофточки.

— Как вы рассчитываетесь за вещи, рублями или валютой?

— Боже упаси… Только рублями.

Гончар положил на стол несколько фотографий хорошо одетого мужчины лет пятидесяти, спросил, знакома ли с ним Голуб и удивился, когда услышал отрицательный ответ.

— Вспоминайте лучше. Вы должны его знать.

— Я его не помню, честное слово.

— При обыске в вашей квартире нашли фотоаппарат "Зенит — Е", модель выпущена к Олимпиаде. Ее не было в свободной продаже. Небольшая партия ушла через валютные магазины "Березка". Как к вам попал этот аппарат?

— Сын, кажется, принес. Точно не помню.

— Придется вспомнить. Сын увлекается фотографией?

— Меня уже спрашивали об этом. Володя в детстве, то есть в школе, увлекался. Карточки сам печатал. У него увеличитель был. Но уж давно это дело забросил…

Допрос продолжался еще часа три без перерыва. Под конец Оксана Сергеевна впала в состояние отупелой заторможенности, гражданина начальника видела и слышала плохо, будто Гончар стоял где-то далеко, на высокой горе, и его слова отдавались эхом. Она все время переспрашивала, выставляла вперед ухо. И видела происходящее словно через пелену белесого тумана. Наконец, ей велели расписаться внизу каждого исписанного листка, — с моих слов записано верно и мною прочитано. Гончар сложил листки в папку, закурил и сказал сухо, не выдавая эмоций.