Москва 1979

Голуб был доставлен в камеру, пришел в себя и пытался перерезать вены и сонную артерию не найденной при личном обыске кусочком бритвенного лезвия, что спрятал в ботинке, в узкой щели между подошвой и каблуком. Голуба перевели в лазарет и там зафиксировали, — его состояние удовлетворительное, жизни ничего не угрожает, хоть и крови вышло много. Врач сказал, что пока дознание проводить нельзя. Впрочем эти советы к исполнению не обязательны, Голуба можно выдернуть из больницы и еще с ним поработать, провести новый допрос.

— Нет, нет, пусть уж лечится, — смягчился Гончар. — Пусть отдыхает.

Он поблагодарил собеседника и сказал, что, возможно, сам заедет, попробует поговорить с Голубом по-хорошему, но не сейчас. Гончар положил трубку, отметив, что парень оказался крепким. Он ни в чем не признается, ничего не подписывает. Возможно, к тем негативам он не имеет отношения, — тогда пропадет вся долгая работа, которая пришлось проделать. Гончар этому не огорчился, он всегда считал, что работа чекиста в основном черновая, проверка, еще одна проверка, на множество неудач и ошибок, — и всего одна победа. А с Владимиром Голубом еще ничего не закончено, надо работать дальше.

Впрочем сейчас, когда часовщик показал на допросе, что иностранец Томас Нил имел контакт с Борисом Зотовым, картина следствия изменилась радикально. Всю первую половину дня Гончар читал досье дочери и зятя Шубина. Часть бумаг досталась Лыкову. Он читал медленно, вдумчиво, низко наклонялся над столом, будто плохо видел, часто хмурился невеселым мыслям.

Если лист бумаги разделить надвое вертикальной линией, и на одной половине записать положительные качества Бориса Зотова, а на другой отрицательные, а потом сравнить, — легко перевесят хорошие качества. Прекрасная учеба в школе, общественная работа, служба в армии, занятия спортом, снова учеба и работа… Уголовный розыск, райком комсомола, высокая должность в ЦК ВЛКСМ. Поезд следует в светлое будущее, не останавливаясь на полустанках. Можно эту жизнь рассматривать через увеличительное стекло, но с трудом найдешь мелкие пятнышки. Ну, когда-то в тесной компании, будучи навеселе, рассказал пару политических анекдотов. Что с того? Сейчас время либеральное. Конечно, за политический анекдот премии не выпишут. Но и к стенке не ставят, даже с работы вряд ли выгонят.

Поездки в социалистические страны, затем в европейские капиталистические государства: Франция, Германия. А вот теперь в США собирается. Если бы он был хоть как-то связан с американской нелегальной резидентурой, — он наверняка не вернулся бы назад из прошлой поездки во Францию, остался бы там, потому что здесь после истории с негативами стало слишком опасно.

Лыков за соседним столом продолжал шуршать бумажками, на языке вертелись важные вопросы, но он не решался нарушить тишину и мешать начальнику. В полдень Гончар объявил, что пришло время пить кофе, уселся на диван и включил в розетку электрический чайник. Лыков подсел к столу, протер чашки салфеткой и распечатал новую пачку кускового сахара.

— Я думал, мы с сегодняшнего дня установим наблюдение за Борисом Зотовым, ну, плюс телефоны будем слушать, — сказал Лыков. — А мы заняты чтением.

— Шубин, а вместе с ним вся семья, включая зятя, — каста неприкасаемых, — вздохнул Гончар. — Это тебе не шлюха из гостиницы "Минск", жизнь которой ничего не стоит. И не директор ресторана "Русская сказка" Голуб. Борис — другого поля ягода. Мы не имеем права даже наступить ему на любимую мозоль, если на то нет разрешения сверху. Не имеем права задержать и доспросить его. Не имеем права начать в отношении него следственные действия. Если Шубин узнает, что за его близкими следят, их разговоры слушают, что его зять находится в разработке КГБ, — будет скандал.

— Но Шубин ничего не сделал, когда любовница попала в беду.

— Шубин тоже под Богом ходит, ему не хотелось, чтобы история с любовницей стала публичной. Он боится подмочить репутацию. Но за семью горой встанет.

— Существует девятое управление КГБ, которое следит за партийной верхушкой, их женами и детьми. Так идет годами, — и никто этим не возмущается.

— Они не следят, они охраняют, — поправил Гончар. — Партийные лидеры окружены водителями, уборщицами, кухарками, которые состоят у нас на службе. Не только умеют баранку крутить и полы пылесосить, но и наблюдают, примечают, рапорты пишут. Их главная задача, — чтобы с какого-нибудь члена Политбюро волос не упал. А у нас с тобой другие цели.

— Значит, мы завязнем в этом бумажном болоте, а Зотов будет встречаться с иностранцами и продавать им государственные тайны?

В эту минуту на столе зазвонил телефон внутренней связи, Гончар вскочил, поспешно снял трубку, сказал всего пару слов: понял и слушаюсь. Закончив разговор, вернулся на диван и стал допивать кофе.