Москва 1979

Представитель посольства, — такой долговязый малый по имени Павел в красной заметной издали бордовой куртке, — каждый квартал останавливал группу и пересчитывал, — вроде, все на месте. Шли дальше, снова останавливались и начинался пересчет группы. Потом кто-то один ухитрился потеряться, долго стояли, ждали, Павел побежал на поиски, нашел и привел отбившуюся от стада овечку: комсомольскую активистку, похожую на манекенщицу. Повернули обратно к автобусу.

В фойе гостиницы Павел повторил, что повестка дня будет насыщенная, предстоят интересные встречи с американскими коммунистами, а пока, для тех, кто хочет поужинать, он может порекомендовать одно заведение через дорогу, прекрасный ресторан самообслуживания, называется "Макдональдс", — калорийно и недорого, ну, по здешним понятиям. Из всей группы только одна комсомолка, та, что похожа на манекенщицу, решила отведать деликатесы из ресторана. Остальные сообразили, что тратить доллары на еду, — это верх человеческого безумия, тем более что из Москвы привезли макароны быстрого приготовления и консервы, запаслись вперед на неделю. Разошлись по номерам. Через некоторое время Борис высунулся из номера, столкнулся с комсомолкой манекенщицей и спросил, понравился ли ресторан.

— Это божественно, никогда такой вкуснятины не ела, — был ответ. — В Москве всем расскажу, как тут кормят… Но не поверят.

— Забыл, как этот ресторан называется?

— Макдональдс. Запиши где-нибудь.

Борис радовался, что ему досталось жить не с говорливым комсомольским активистом, который каждую минуту будет показывать свою преданность идеалам партии, а с неким Петром Коноваловым, мужчиной средних лет, с обильной сединой на висках, — провинциальным литератором, награжденным премией Ленинского комсомола за повесть "Им покоряется время" о трудовых подвигах молодых рабочих. Его герои нашли в безводной степи залежи железной руды и теперь, преодолевая все мыслимые и немыслимые трудности, строили новый город.

Премия, эти деньжищи, публикация повести в популярном центральном журнале, потом выход отдельной книги, читательское внимание, интервью для газет, поздняя слава, свалились на голову Коновалова, словно кирпичи. Но как человек от земли, с крестьянской жилкой, практичный, он не все деньги прогулял в ресторанах. Часть премии положил на книжку в сберкассу, и еще у московского барыги поменял на доллары и приехал сюда с той же целью, что и Борис — купить видеомагнитофон и, желательно, — две-три кассеты с интересными фильмами, а заодно уж приодеться. Только раз взглянув на Коновалова, Борис понял, — этот не стукач, и вздохнул с облегчением.

Когда остались вдвоем, Коновалов, забыв, что ничего не ел с самолета, долго бродил по номеру и делился впечатлениями. Затем снял старомодный костюм и пыльные ботинки, похожие на утюги, раздевшись, вытянулся на койке и так неподвижно лежал, даже дыхания не угадывалось, казалось, — умер. Но через некоторое время ожил, зашевелился. Борис спросил, можно ли потушить верхний свет, лег и уже хотел заснуть, но Коновалов сказал откуда-то из темноты:

— Да, кучеряво тут живут. Как-то ухитрились построить светлое будущее без родной коммунистической партии. И даже без дедушки Ленина. Чудеса…

Коновалов поднялся, зажег лампу на письменном столе, открыл банку рыбных консервов и съел с хлебом, запил водой. Помолчал и сказал, но не Борису, а словно с собой разговаривал:

— Долго я шел к этой вершине, ну, к Америке, — он постучал кулаком по костяному шишковатому колену. — Долго… Для начала устроили поездку в братскую социалистическую страну. Потом в европейское капиталистическое государство. Иначе нельзя. А сколько было собеседований. В райкоме, обкоме, профкоме. Партийное собрание первичной организации, рекомендации, интриги завистников, даже анонимки были… Господи, сколько мук. И вот я здесь. Мама дорогая, даже не верится.

— Ну, поздравляю, — зевнул Борис. — Будет о чем рассказать потомкам.

— Даже не верится, — повторил Коновалов.

Корочкой хлеба он собрал томатный соус с донышка банки, лег в кровать и тихо захрапел. Борис долго ворочался и заснул только под утро, приснилось, будто он в своей кровати, а сумасшедшая соседка сверху стучит палкой по батарее.

* * *

На следующий день делегацию повезли к одному из старейших членов коммунистической партии СШ А, он жил в штате Нью-Джерси, в сорока милях от Нью-Йорка, в небольшом городке, с всего одной торговой улицей и множеством церквей. Старик и его супруга, худая неразговорчивая женщина, занимали просторный двухэтажный дом с мезонином. Встречая гостей, старик в шерстяной белой кофте с поясом и джинсах, вышел на летнюю веранду. Был он древним, почти как динозавр, но держался бодро, стучал по полу тяжелой палкой. Супруга молча улыбалась, показывая ровные белые зубы.