Москва – Багдад

— Так вот и получается, отец, что древние иудеи все переврали, — невозмутимо продолжал Гордей, уклоняясь от отцовой ласки. — Потому что сами были кочевниками, бесполезным, паразитирующим народом! Обелить себя старались, отвести от себя подозрения, уйти от возмездия — вот и очернили Каина-земледельца, который олицетворял оседлые народы. Оболгали Каина, сказав, что он убил Авеля-скотовода, символизирующего паразитов-кочевников. А ведь на самом деле все было наоборот — это бродяга и бездельник Авель убил труженика Каина, первого хлебопашца и кормильца, чтобы завладеть его хлебом и землями. И мы подобное наблюдаем на протяжении всей истории, нам об этом говорит практика человечества. А! Как же так? Почему люди не видят неправды в этом мифе?

Дарий Глебович даже дар речи потерял от этих слов сына, так они его поразили. Особенно же тем, что были сказаны столь юным созданием. Он постарался скрыть изумление.

— Порадовались бы мама на тебя, Гордей, какой ты умный растешь! — вместо ответа заметил Дарий Глебович. — Вот ведь приметил что... Так оно и есть, дружок. А что же ты хочешь? Конечно, все дело в том, что создатели Библии сами были кочевниками. Тут как говорится, кто первым проснулся, тот и обулся. Или еще говорят — ворон ворону глаз не выклюет.

— Во-от оно что-о, — протяжно проговорил мальчишка. — Точно! Оболгали они нас, подлые... Такую вину в веках на невиновного возвели и бесстыже поддерживают ее... Совести у них нет!

— Ну, — поднял ладони вверх Дарий Глебович, — ты не очень впечатляйся. Об этом говорить вслух не принято. Знай себе, и помалкивай. Такой несправедливости ты в жизни еще много повстречаешь, очень много. А что касается иудеев, то запомни: все, ими сказанное, нельзя понимать однозначно и буквально. Опять же насчет бесполезности... Тут можно спорить, ведь Библию-то они создали...

То и дело окружающий пейзаж менялся и своими видами отвлекал мысли мальчика и его отца от беседы. Открывшиеся в этой части пути картины, возможно, и радовали бы Гордея, как и прежние, если бы тут не обозначалось повсеместное присутствие калмыков — чужой неприятной силы. Ни калмыцкие кибитки из хвороста и войлока, ни вонь их стряпни, ни они сами Гордея не заинтересовали, тем более не умиляли. Чувствовалось в них что-то лживо присмиревшее, что-то не обузданное до конца, упрямо-дикое, враждебное. И казалось, что при малейшей возможности они сбросят с себя маску и опять пойдут по людям с огнем и ором.

Он хотел сказать об этом вслух, но тут из-под орешника выскочил заяц и, прижав ушки к спине, понесся по взгорку прямо на виду у путников, удаляясь от дороги. Бывалые их спутники, ехавшие на других повозках, оживились, но не больше. А Гордей вскочил и замахал руками от неожиданности, словно бурно радовался неожиданно встреченному родному существу.

Военно-грузинская дорога

Скоро после этого закончился Большой Почтовый Тракт, называемый Черкасским. Была оставлена позади равнинная часть пути, составившая приблизительно его треть. Дальше пошли полудикие кавказские предгорья. Путники в очередной раз сменили деревянные оси и колеса телег, обновили их смазку и повернули на Военно-грузинскую дорогу.

Движение тут было сколь оживленным, столь же и опасным. Чтобы поспевать за основным потоком повозок, им пришлось пересесть на лошадей, нанимая и меняя их в ямах по дороге. Эти крепкие горные лошади, некрупные по сравнению со степными скакунами, запряженные четверками, с легкостью брали самые крутые горные подъемы. Они делали это усердно и старательно, вместе с тем грациозно, даже с какой-то лихостью, так что от наблюдения за ними дух заливало благодарностью и восхищением. Возникало невольное стремление их жалеть и им помогать, чтобы продвигаться вперед единым порывом, сообща.

Кстати, в конце тракта произошло еще одно изменение — тут стояли более мелкие обозы, желающие присоединиться к ним и тем самым усилить свою безопасность. Так что в общем перед отправкой в горы собрался товарный караван из без малого сотни повозок. Дабы сэкономить деньги на отдельной для себя охране, караван подождал государевы почтовые кареты и дальше поехал в их хвосте. Теперь за ними следовал настоящий конвой из казаков и пехотных солдат с боевым вооружением, как и говорил в свое время Соломон Нестерович Конт, кажущийся теперь нереальным, когда-то обозначившимся персонажем снов. По сути конвой должен был ехать непосредственно за почтой, но интересы примкнувших путников тоже учитывались. Ну... поелику присоединившаяся часть охраняемого объекта оказалась больше государевой почты, к тому же платежеспособной, то интерес конвоя, конечно, тоже был взаимно учтен...