Москва-Лондон

и дальних родственников, мужчин, женщин и даже детей, кровопролитные и дорогостоящие войны на континенте, ограбление церкви и монастырей, бесконечные буйные пиры, где порою люди из ближайшего королевского окружения замертво валились на столы и под них от обжорства и пьянства, — о, принцессе Марии было на что посмотреть в раннем детстве! Страна истекала слезами и кровью, которые просачивались даже сквозь толстые каменные плиты королевского дворца в Вестминстере...

Мария росла и воспитывалась на ядовитой почве. Свой страх и ужас маленькая принцесса рано научилась убивать молитвами, постами и бесконечными мысленными беседами с Всевышним. Боясь и ненавидя отца и его приближенных, редко видя мать, королеву Екатерину Арагонскую, суровую, набожную и сухую католичку, в конце концов изгнанную отцом, она все больше замыкалась в себе.

Первые признаки тяжкой болезни испугали только ее саму и верную, добрую кормилицу. В королевском дворце десятки людей жили каждый своей жизнью, и никому из них не было никакого дела до таких пустяков («телячьих нежностей», как говаривал король Генрих), как здоровье маленькой принцессы. Вот кормилица и стала ее единственным лекарем...

Изгнание из дворца матери, водворение там новой жены короля, юной красавицы Анны Болейн, полный разрыв Англии с папским престолом, превращение короля в главу англиканской церкви, новые потоки крови, слез и золота, торжество порока и насилия окончательно ожесточили сердце верной католички Марии. Где только могла она всеми способами препятствовала отцу уничтожать католическую церковь в Англии. Разъяренный отец однажды ворвался в покои взбунтовавшейся дочери, схватил ее за волосы и, приподняв на добрые два дюйма от пола, заорал своим страшным хрипящим голосом, леденившим кровь:

— Оторву и брошу псам твою паршивую испанскую башку, набитую вонючим папским навозом, если еще хоть раз посмеешь сунуть ее в мои дела! Сгинь, монашка чертова!

И король с яростью швырнул ее, словно половую тряпку, к стене, под большое черное распятие...

До самой смерти отца, произошедшей пять лет тому назад, Мария старалась не встречаться с ним, безоглядно продолжая осуждать и бороться со всеми его антикатолическими деяниями.

— Папская святоша, засушенная девственница! — злобствовал король. — А не запустить ли нам эту дохлятину в камеру отпетых висельников на две-три ночки, а, черт подери? Будет хотя бы о чем молить Господа Бога и его римского стервятника!

Оскорбляемая и унижаемая отцом и его приближенными, всегда одинокая, лишенная тепла, участия и внимания окружавших ее людей, больная

и всеми не любимая, она рано надела на себя малопривлекательную маску суровой и непреклонной монахини. Никто и представить себе не мог, какая страстная, рвущаяся к любви и счастью натура водрузила на себя эту тяжкую могильную плиту, этот холодный, отталкивающий и страшный облик! Неужели так и не найдется никого, кто сумеет согреть своим теплом исстрадавшуюся душу заживо погребенной принцессы Марии?

О второй наследнице престола Тюдоров, принцессе Елизавете, пока всерьез мало кто думал — еще жива была первая...

Положение дел в королевском дворце волновало всех.

Придворная знать и аристократы всех мастей радовались рыхлости и неустойчивости королевской власти, а потому, естественно, не слишком обременяли себя поисками более здоровой и сильной династии. Впрочем,

каждый древний герцогский род готов был надеть на голову своего представителя корону дышащей на ладан династии Тюдоров.

Старое католическое духовенство затаилось и в темных углах молилось о скорейшем восшествии на престол принцессы Марии в надежде на возрождение власти и богатства...

Новое англиканское духовенство с неприкрытым ужасом думало об этом и молилось о продлении жизни и правления нынешнего короля в реальной надежде окончательно укрепиться на службе ему.

Крестьяне мечтали о возврате своих земель. Ради этого они готовы были служить не только любому королю, но и самому дьяволу...

Купцы же, напротив, не хотели служить вообще никакому королю. Они хотели, чтобы короли служили им, и немалого уже добились в этом непростом деле...

Томас Грешем вел очень крупную, с размахом и фантазией, чрезвычайно тонкую, но вместе с тем необычайно азартную политическую игру.

Ему нужна была власть. Но такая, границы которой были бы размыты до невидимости. Только такая власть, полагал он, способна принести подлинное богатство, Правящее Богатство, такое, которое в конечном счете породит новую, его собственную Власть, но уже вовсе без каких-либо границ...

Однако для осуществления головокружительных планов ему следовало прежде всего научиться править правителями. Для этого сам Бог, казалось, создал сейчас в Англии все необходимые условия. Король Эдуард еще ребенок, но уже вполне созревший для сошествия в мир иной. Все ближние