Москва-Лондон

Чарли с нескрываемым восторгом и восхищением смотрел вслед удаляющейся хозяйке. С первых минут своего столь неожиданного знакомства с ней он был пленен ее необыкновенной, редкостной красотой; тонким, глубоким и проницательным умом; сердечной добротой, веселым, дружеским и доверительным отношением к нему; ласковой, ему даже показалось, сестринской снисходительностью и мягкой, искренней заботливостью. Когда же он узнал и увидел, во что вылилась встреча его друга Ричарда Чанслера с Дианой Трелон, его отношение к этой молодой очаровательной женщине стало быстро

и заметно приобретать некий религиозный оттенок. Но при всем при том он был не в силах объяснить самому себе и логически соединить поразивший его воображение образ восхитительной Дианы с образом ее жизни, занятий и интересов... Впрочем, в ее обществе он совершенно забывал обо всех этих философствованиях и просто восхищался ею такой, какой она была вчера, будет сегодня, является сейчас и останется вечно...

— Королева! — восторженно заявил Чарли, когда Диана покинула роскошный зимний сад. — Я хочу сказать вам одну вещь, сэр Ричард.

— Говори, старина, хоть две, хоть тысячу.

— Вы — великий человек, а мадам Диана — великая женщина! Значит, вы — самая великая супружеская пара, какую только может сотворить сам Господь Бог! Так вот, он ее и сотворил, это каждый вам скажет!

Растроганный Чанслер встал с кресла и прижал к груди своего старого, доброго и верного друга.

— Не нужно так... — шептал Ричард с дрожью в голосе. — Пощади меня, ради бога... Ведь мы же не можем быть вместе, пойми ты, наконец. Она... она не может сейчас... Когда-нибудь, потом... через какое-то время... Ведь на ней висит огромное семейное дело. Она ворочает сейчас миллионами. Она родилась для этого... ее так воспитали... Понимаешь, Чарли, дружище?

— Нет, — чистосердечно признался Смит, — не понимаю. Все мы рождаемся для жизни, а уж какая она будет — каждый из нас решает сам...

— Ах, если бы все было так просто... Но ты знаешь, Чарли, она... перевернула всю мою жизнь вверх дном! Я не умею этого выразить, но я так полюбил ее... мою Диану... что чувствую... мне кажется, будто я только с ее появлением родился на свет божий... Моего прошлого словно и не было вовсе — так, какой-то скучный, длинный сон... Вот, веришь, дружище, если бы мне всего три недели назад сказали, что женщина в считаные дни способна так преобразить мужчину вроде меня, будто раньше он не жил,

а лишь готовился к жизни, — я бы, наверное, хохотал все эти три недели! Ведь я всегда считал, что чувства, любовь и все такое прочее выдумали ловкие на слова поэты, а в действительности ничего этого нет.

— Но, черт возьми, я тоже так думаю, капитан! — воскликнул Чарли, ударив себя по коленям.

— Вот-вот! — улыбнулся Чанслер. — Все мы, видно, такие... А что же со мной произошло?

— Ну, у вас — дело божеское, — убежденно заявил Смит без тени улыбки. — А когда в судьбу вмешивается сам Господь Бог, простым смертным лучше ослепнуть, оглохнуть и онеметь, как говаривал мой батюшка, а уж он по этой части был большой дока...

Чанслер налил себе и Чарли по большому золотому кубку ароматного, не слишком крепкого, почти черного вина, поднял свой и тихо сказал:

— За нее, мою богиню!

— За нее, нашу богиню!

Они опустили на стол пустые кубки. Чанслер глубоко вздохнул и мрачно произнес:

— Как ты там ни гони эту мысль ко всем чертям, но время поджимает. Необходимость ставить паруса уже начинает хватать нас за горло.

Смит молчал, уставившись в пол, а Чанслер, горячась, продолжал:

— Она... она поклялась перед Всевышним... в соборе... что отныне принадлежать будет только мне. Она моя жена, моя супруга перед самим Господом Богом! Но разве монархи всей Европы допустят это? Ты знаешь, Чарли, Карл был первым ее мужчиной, когда ей только что исполнилось четырнадцать лет. Боюсь, он скорее сожжет ее на костре, чем смирится с ее отступничеством и бегством отсюда. А все другие императоры? Я уверен, они никогда не отдадут свою Диану даже самому Господу Богу! Ведь им позарез нужна «Жемчужина Шельды» и ее хозяйка. Она их королева, это ты верно заметил, дружище. Разница, я думаю, лишь в том, что королев любят только их любовники, а Диану любят все короли. Так что же теперь будет с ней? Со мной? Великий Боже, что же нам делать? Ну, что ж ты молчишь-то, а, Чарли?

— Увы, я не великий Боже... — уныло пробормотал тот. — Откуда мне знать, как нам теперь выпутаться из всей этой истории... По-моему, нам следовало бы хорошенько потрясти своими мозгами...

— Так потряси же, черт возьми! — почти вскричал в отчаянии Чанслер. — Мои мозги сгорели дотла... Разве может мужчина иметь право на такую любовь?

— Выходит, может... — пробурчал Смит.

В эту минуту послышался легкий шум и говор приближающихся людей.

— О, милорды, — зазвучал дивный голос Дианы, — боюсь, я заставила вас слишком долго ждать. Но меня, надеюсь, извиняет милостивое согласие его величества представить вас ему.