Москва-Лондон

— О, дорогая моя матушка, — обнимала и целовала свою мать Диана, — ты больше всех нас, Трелонов, заслуживаешь этого своего счастья! Ах, о таком спутнике жизни и друге может только мечтать любая женщина!

— Ну, это каждый вам скажет, — подделываясь под голос Чарли, сказал Ричард. — А поскольку теперь я имею шанс стать его зятем, я рад и счастлив вдвойне: быть может, он отнесется к моему сватовству с пониманием

и одобрением. А если серьезно, Чарли, мой самый близкий и дорогой друг, мой брат, ты тоже достоин своего счастья! Дай мне обнять тебя, дружище!

— Ах, дорогие мои, — улыбаясь своей очаровательной застенчивой улыбкой, промолвила виновница столь внезапного торжества, — я так благодарна всем вам за вашу доброту... Я и в самом деле сейчас очень счастлива... Мне так стыдно в этом признаться, но я чувствую что полюбила наконец... полюбила впервые в жизни и в мои-то годы... О, Чарли! Ты вдохнул

в меня жизнь, которой я еще не изведала...

— Увы, такова судьба всех женщин из рода Трелон, — с глубоким вздохом проговорила Диана-бабушка. — Отчаяние и страдания в золотой раме... или — клетке... вот наш удел... Дети мои, Диана и Чарли, я с любовью,

верой и надеждой благословляю вас. Но со всем остальным потерпите, как и Ричард с Дианой, до ее родов. Увы, иначе нельзя.

Вся неделя прошла в веселых играх, дальних и ближних прогулках, замечательных вечерних концертах, больших и малых балах. Два рыцарских турнира были посвящены двум невыразимо счастливым Дианам.

...Ранним утром в четверг, 28 января 1552 года, из ворот замка Вервен выехала торжественная многокрасочная кавалькада. Впереди на белых конях ехали пять юных герольдов с серебряными горнами. За ними — большой отряд рыцарей, на кончиках пик которых были укреплены треугольные флажки с гербами графства Вервен. Далее на редкостном по красоте высоком сером с яблоками коне, покрытом пурпурной попоной, в драгоценном седле, в сияющем одеянии, с изумительной графской короной на голове сидела графиня Луиза де Вервен-старшая. Позади нее два новых министра ее двора. За ними на тонконогих и благородных арабских скакунах, убранных по-королевски, с длинными распушенными хвостами, ехали графини де Вервен в таких же ослепительных туалетах и коронах, как и старшая графиня. На полкорпуса лошади позади них, с обеих сторон, на крупных вороных конях в высоких чулках белого бархата, а сами — в роскошных одеждах знатных аристократов, при шпагах в драгоценных ножнах ехали Ричард Чанслер и Чарльз Смит. Несколько сотен великолепно экипированных всадников, вся армия графства Вервен, замыкали эту крайне редкую здесь торжественную церемонию.

Молебен в соборе продолжался около часа, после чего торжественный кортеж, восславляемый приветственными возгласами собравшейся на площади большой толпы, проследовал через весь город, леса, поля и живописнейшие холмы с ветряными мельницами к самой границе графства.

Здесь рыцари охраны образовали ровный круг своими спинами внутрь, так, чтобы не видеть происходившего в его пределах. Оба министра встали на своих конях в круг таким же образом.

Чанслер и Смит помогли спешиться всем трем графиням де Вервен.

Обе Дианы, мать и дочь, тотчас утонули в объятиях своих названых супругов, Ричарда и Чарльза.

— Не заставляй меня слишком долго ждать, дорогой мой, — шептала, всхлипывая, супруга Ричарда. — Я ведь теперь не одна... Нам будет так страшно и одиноко без тебя... Ах, я так люблю тебя, мой Ричард! Я жду... Мы ждем тебя...

— Ты зажег во мне новую жизнь, а теперь она снова гаснет, дорогой мой, — шептала, всхлипывая, супруга Чарли. — Не оставляй меня надолго, любовь моя... Я буду ждать тебя, как восхода солнца... Вернее и преданнее меня

у тебя не будет ни одной женщины на свете... и не ищи... Я так люблю тебя, дорогой мой! Не обмани же мою первую и последнюю в жизни любовь, мой славный... мой добрый... мой нежный... мой Чарли... Этого я не переживу!..

Диана-бабушка поцеловала Ричарда и Чарли, троекратно перекрестила их и глухо проговорила:

— Я жду вас. Мы ждем вас. Мы безоглядно верим вам. Ну, с Богом, дорогие дети мои! Будьте в пути осмотрительны и осторожны. Рисковать вам больше нельзя — ведь теперь у вас есть мы, ваша семья. Благослови вас Господь!..

...Только на десятый день Чанслен и Смит смогли наконец покинуть гостеприимное заведение Малютки Бетси. Она трогательно и со знанием дела ухаживала за ними, особенно за раненым Чарли. Ах, как она была внимательна, заботлива и добра, эта милая и не слишком-то счастливая, в сущности, женщина.

А по ночам или днем, когда она хотела перепутать эти части суток, Бетси беззлобно и назидательно, словно детям в церковной школе, говаривала облюбованной на это время жертве своей неугасимой и неукротимой страсти: