Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий

Слава о столь строгом подвижнике стала доходить до других монахов, некоторые из них стали приходить к Сергию для беседы, кто-то решил и вовсе остаться подле него, дабы разделить уединение. Вокруг святого собралось двенадцать человек братии, для каждого были сооружены кельи, которые были обнесены тыном. Так и зародился знаменитый Троицкий монастырь. Для совершения литургии приглашался священник со стороны, не было даже своего игумена (Сергий, ссылаясь на свои молодые лета, отказывался взять на себя управление монастырем)! Проблему на некоторое время решил приход иеромонаха Митрофана, который и стал игуменом, но через год он умер и братия настояла на том, чтобы Сергий принял руководство братией. Ему в ту пору было лишь тридцать лет. Однако еще на протяжении целых десяти лет он не имел священнического сана.

Монастырь продолжал расти, постепенно вокруг него стали строить свои жилища и миряне, даже дорога, которая вела из Москвы в северные города, несколько изменила свое направление – ближе к обители. Это позволило снять вопрос снабжения братии. Заселение прилегавших к Маковцу территорий – яркий пример так называемой «монастырской колонизации» – процесса, который в течение последующих двух-трех столетий наберет достаточно мощные обороты. В ходе освоения новых пространств на Русском Севере инок и крестьянин постоянно будут идти рука об руку. Неслучайно, что земледельцы, которых интересовали свободные пригодные для пахоты земли, следовали за монахами. В. О. Ключевский писал об этом: «Не всегда возможно указать, где которое из обоих движений шло впереди другого, где монахи влекли за собой крестьян и где было наоборот, но очевидна связь между тем и другим движением». Как видим, и здесь Сергий фактически был первопроходцем.

Кроме этого, в Троицком монастыре было введено еще одно очень важное новшество: именно отсюда началась так называемая общежитийная реформа, о которой мы упомянули выше. Первоначально устройство быта в обители на Маковце было таким же, как и в прочих монастырях Руси той эпохи, то есть здесь господствовало «особножительство» – порядок, при котором каждый монах имел свою келью, сам заботился о своей пище (в том числе и о ее приготовлении). Об этом свидетельствует Житие Сергия Радонежского, в котором сообщается, что сам игумен однажды в особенно голодные дни заработал на хлеб, пристроив сени к келье одного из братьев. Сергий осознавал, что такая практика есть нарушение заветов подвижников древности, тем более что и на Руси «общежитие» не являлось совсем уж новостью: об его устроении заботился еще Феодосий Печерский (XI в.), но с течением времени в русских монастырях утвердился другой тип иноческого жития – идиоритма, то самое «особножительство». Теперь же Сергий решается на достаточно сложный шаг: переустроить в своем монастыре жизнь по новому типу, на основе «общего жития». Это вызвало ропот среди некоторых его товарищей. Однако нашлись и союзники, среди них оказался митрополит Алексей и даже вселенский патриарх Филофей, приславший Сергию в знак своего благословения крест.

Такое внимание сильных мира сего к нововведениям в Троицком монастыре было отнюдь не случайно: дело в том, что обители, устроенные на принципах киновии, более централизованны, они в большей степени могут быть управляемы из единого центра (так как каждый из братьев лишен какой-либо хозяйственной самостоятельности). Это могло способствовать централизации страны в целом. Кроме того, «общежитие» открывало путь к укреплению экономической силы обители, ведь имущество теперь принадлежало не индивиду, а монастырю в целом, что в свою очередь давало возможность интенсивно развивать хозяйство и приобретать главное богатство – землю. Подобная реформа позволяла в перспективе сосредоточить в руках монашества и церкви весьма крупные богатства (прежде всего земельные), что в действительности и произошло в течение второй половины XIV–XVI в. Из Сергиева монастыря «общежитие» распространилось по всей Руси. Конечно, этого не могло произойти без санкции высшей церковной власти, и правы исследователи, подчеркивающие, что непосредственным инициатором монастырской общежитийной реформы выступал, прежде всего, митрополит Алексей [Клосс 2002: 60], но справедливо и то, что митрополит едва ли достиг бы своей цели, если бы не опирался на авторитет Радонежского игумена и его учеников, подготовивших в конечном счете аскетическое и монастырское возрождение Руси [Смолич 1997: 49–50].

Появление общей собственности позволило шире развивать благотворительность монастыря. Сергий и здесь выступал пионером. Как писал историк Русской церкви Е. Е. Голубинский: «Благотворительность эта могла иметь место только в монастырях общежитных, но не особножитных (по весьма понятной причине). А так как монастыри общежитные начались в Северной Руси только с Сергия, то и благотворительность могла начаться только с него». Забота о «бедных и убогих» была предметом постоянного попечения игумена Троицкой обители.