Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий

Петр же был кандидатом Юрия Львовича Галицкого, желавшего получить архиерея для своей митрополии, образовавшейся еще до смерти Максима [Павлов 1894: 6–9]. При этом Михаил Тверской посылал своего протеже по примеру Галича, а не наоборот. Именно этим возможно объяснить опережение Петром Геронтия в прибытии в Царьград [Соколов 1913: 221]. Возможно, именно медлительность Геронтия в итоге и решила исход всего дела [Борзаковский 1994: 247]. Галицкий кандидат получил высокий сан без особых проблем. Прибывшему же чуть позже Геронтию патриарх отказал, предварительно испытав кандидата, «но весь сан (курсив наш. – Р. С.) возмя и дасть Петру митрополиту…» [Жития святого митрополита Петра: 415]. Вероятно, власти Константинополя решили ликвидировать разделение Русской церкви, поэтому Геронтий и не получил власти. Вполне вероятно, что кандидат Владимира по поручению своего князя настаивал на прекращении разделения и его аргументы были использованы против него. Кроме того, Юрий Львович оказывался пострадавшей стороной: он терял дорогую его сердцу церковную независимость, и назначение «его» претендента на митрополичью кафедру было своего рода компенсацией [Карташев 1993: 299]. Не стоит сбрасывать со счетов и то, что Петр мог понравиться патриарху «своим подвижническим жаром и преданностью делу православия» [Борисов 1999: 120].

Р. А. Седова на основании сведений, содержащихся в «Прологе» XVII в., предположила, что кандидатуру Петра в Константинополе поддержали и представители Москвы. В этом памятнике упомянуты «вси князи рустии», просившие за Петра. В их число, по мнению исследовательницы, должны были входить и московские князья. Это обстоятельство и сделало неприемлемой для Михаила Тверского кандидатуру Петра [Седова 1993: 12–13]. Едва ли так было в действительности. Поддержка Москвы, даже если она и была, не могла тогда оказать заметного воздействия на решение патриарха. Да и сближение самого митрополита с Москвой (с Иваном Калитой) начинает прослеживаться с Переяславского собора. Близких же отношений с Юрием Даниловичем у него вообще, по-видимому, не было [Соколов 1913: 253].

В 1308 г. Петр приехал в Киев, а через год добрался и до Владимира [ПСРЛ, т. VII: 185]. Приехав на Русь, Петр пытался «встать над схваткой» – умерить усобицы, стать миротворцем [Седова 1993: 17]. Его политическая роль, как и его ближайших предшественников, должна была заключаться прежде всего в том, чтобы стараться гасить назревавшие усобицы. Но ему часто приходилось сталкиваться с непониманием своих намерений. Вполне естественно, что прибытие Петра не могло привести в восторг тех, кто желал видеть на его месте Геронтия, об этом говорит и источник: «Неких подгнети (лукавый. – Р. С .) не хотети того пришествия» [Житие митрополита Петра: 210]. Конечно, Михаил понимал, что успех его кандидату не гарантирован: ведь вполне логично было предположить, что Константинополь не пожелает отправить на Русь местного по происхождению митрополита [Штыков 2004: 91–92]. В таком случае, вероятно, Михаил мог и смириться, однако поставление первоиерарха помимо его воли, видимо, оскорбило князя, что, в свою очередь, повлекло за собой последующее противостояние с митрополитом. Тверской князь, таким образом, не сумел оценить огромное значение переезда Петра – ставленника южнорусского князя. Ведь это, по сути, означало новую победу севера Руси над югом. Вместо этого он своим враждебным отношением оттолкнул от себя митрополита и заставил его искать других покровителей [Приселков 1996: 180–181].

Скорее всего, именно следствием такого враждебного отношения Ярославича к Петру стал донос епископа Тверского Андрея на Петра. Мотивы этого могли быть разными. Не стоит сбрасывать со счетов и фактор простой зависти, именно в его пользу говорит сообщение источника: «Позавиде дьявол, вложи в сердце вражду Андрею, епископу Тферьскому, послати хулу на святаго Петра митрополита Афанасию патриярху» [Жития святого митрополита Петра: 415], но в то же время шансов стать митрополитом Андрей не имел: епископов на митрополию не переводили, да и у Михаила был иной кандидат – Геронтий [Соколов 1913: 228]. Однако, думается, главные побудительные мотивы были все же иные, и «почин в оппозиции митрополиту не принадлежит Андрею» [Клибанов 1960: 103], который, видимо, просто выполнял волю своего князя Михаила.