Мосты (ЛП)

– Сначала мама показала им уборную и пошла в кухню за соком. Потом дети вышли из уборной и сели на диване в гостиной, где были мы с папой. Они пристроились на самый край, словно… не привыкли к мягким сиденьям или типа того. Это казалось странным. Мама принесла им сока и снова попросила телефон их родителей. Она даже предложила позвонить им сама. А потом все стало еще страннее: они просто сказали, что их родители, вероятно, ищут их, а так как у них нет сотовых, звонить нет смысла. Дети сделали по глотку сока и потом просто оставили стаканы на столике. И они почти ничего больше не сказали, кроме разве что «спасибо, что впустили нас». Думаю, это все, что вообще сказал младший из них.

– Как долго они пробыли в доме? – спросил Малдер.

Мариэла покачала головой. Порыв пустынного ветра взъерошил ее длинные волосы, и она заправила прядь за ухо одновременно со Скалли, сделавшей то же самое.

– В этом-то и странность, – продолжила Мариэла. – Или… одна из самых странных вещей во всей этой сплошной странности, полагаю. Казалось, прошло около десяти минут, но когда мы посмотрели на часы после их ухода, папа сказал, что проснулся час назад. Я чувствовала сильное головокружение, но подумала, что это из-за того, что я слишком много часов работала над своим докладом, и было уже поздно. Но мама тоже нехорошо себя почувствовала и предложила нам всем пойти спать. Я даже не помню, как легла. Помню только, как проснулась утром в своей постели.

– Что-нибудь подобное случалось с тобой прежде? Потери времени? – спросила Скалли. Мариэла покачала головой.

– Нет, никогда. И нет, я не принимаю никаких лекарств. Я даже не пью.

Скалли кивнула.

– Как они ушли? Дети?

– Мы услышали звук подъехавшей машины; дети поднялись, и девочка сказала: «Это за нами», словно это было в порядке вещей и вполне ожидаемо. И когда мы подошли к двери и выглянули наружу, то увидели темную машину, припаркованную в конце подъездной дорожки. Мы не могли толком разглядеть марку, только то, что это темный седан или типа того. Никто из нас не увидел номерной знак. Полицейские спрашивали, но мы не смогли вспомнить. Позже я узнала, что Крис проснулся и тоже выглядывал из окна спальни, но видел не больше нашего. Но рядом с машиной стояли два человека в солнцезащитных очках, что странно, потому что была уже ночь, и свет исходил только от лампы у нас над крыльцом и от маленького фонаря на участке соседей. Никто из взрослых не произнес ни слова, но дети в один голос заявили, что это их родители и они должны пойти с ними. Моим родителям не понравилась идея отпускать их с какими-то незнакомцами в ночи, но… по правде говоря, мы просто хотели, чтобы эти дети покинули наш дом. С того момента, как они постучали в дверь, все казалось… мрачным. Как… когда вы находитесь в доме, где кто-то сильно болен или умирает. И все ваши инстинкты твердят вам, что это место небезопасно, что тут что-то дурное или… ядовитое. Понимаете, о чем я?

– Да, – отозвалась Скалли, изрядно удивив Малдера этим простым и честным ответом. Он окинул испытующим взглядом ее профиль, спрашивая себя, какой опыт из собственной жизни пришел ей на ум, но Скалли не сводила глаз с девушки.

– После той ночи все изменилось, – продолжила Мариэла. – Нам не надо было впускать их. Вы знаете о них? О Черноглазых детях? – Она посмотрела на Малдера, серьезно и пристально, и он мягко кивнул в ответ.

– Я слышал теории. Ты первая свидетельница, с которой я разговаривал лично.

Мариэла развернулась к Скалли.

– А вы о них слышали? Раньше?

Скалли поколебалась, но потом покачала головой.

– Нет. Агент Малдер ознакомил меня с данным феноменом, когда наткнулся на ваше дело.

Лицо Мариэла исказила болезненная гримаса.

– Я сожалею.

Скалли склонила голову набок и подалась вперед.

– О чем?

Мариэла с трудом сглотнула и перед тем, как продолжить, перевела взгляд на телефон.

– Как только вы о них узнаете… им становится легче вас отыскать. Они, скорее всего, нанесут вам визит. Теперь вы можете оказаться… в большей опасности.

Скалли прищурилась, но не ответила, предпочтя выразить уважительное сочувствие, вместо того чтобы возразить на то, что, как было прекрасно известно Малдеру, она считала предрассудком, и он увидел очередное проявление ею материнского инстинкта, как было с первого их дела, в котором оказался вовлечен ребенок.

– Мы просто хотим помочь, – сказал Малдер. – Это наша работа. И порой это означает бросаться в огонь, – с ностальгической улыбкой добавил он.

Мариэла перевернула телефон дисплеем вверх и нажала на боковую кнопку, чтобы проверить время.

– Мне пора. Я должна быть на работе к шести. Вы еще что-нибудь хотите узнать прямо сейчас?

Малдер покачал головой.

– Пока достаточно. Можем мы поговорить позже?

– Конечно. Вы сообщите, если узнаете что-нибудь до этого?

– Разумеется. Обещаю, что мы будем держать тебя в курсе.