Мосты в бессмертие

Леночка по-прежнему таскалась следом за Гашей по непролазной грязи до госпиталя и обратно. Она бралась за любую работу и исполняла ее с недетским старанием – мыла полы и посуду, стирала, таскала со двора дрова и воду. Лишь изредка, совершенно выбившись из сил, она пряталась под костину кровать. Укладывалась там, будто собачонка, на войлочной подстилке и засыпала среди дня на часок-другой. Из-под койки торчали ее ноги, обутые в большие кирзовые сапоги. Прибегал неугомонный Фекет, реготал на мадьярском наречии, тащил Леночку из-под кровати за ноги, надсмехался, называя ее «русской недоделкой». Леночка щурилась на бледный свет двадцативаттной лампочки и снова принималась за работу. Ее личико сделалось узким, словно сжалось, под глазами залегли синие тени.

Настал день, когда Костя поднялся на ноги и доктор Рерхен разрешил ему выйти на двор. Костя медленно прошел по больничному коридору, преодолел три ступени крыльца и уселся на завалинке. Гаша следовала за ним с миской супа в руках. Снаружи, на солнечном припеке, она кормила его с ложечки. Сначала с ней заговорил Отто. Потом явился доктор Рерхен. Этот казался совершенно довольным.

– Мы заберем его с собой в Вену, – сказал он. – Этот парень – доказательство, аргумент! Единственный из выживших!

– Есть еще и второй! – напомнила Гаша.

– Он есть, если встанет, – качал головой доктор. – А если нет…

И он махнул рукой в сторону заднего двора, туда, где в плохо отапливаемой конюшне трудился патологоанатом, неутомимый кромсатель трупов доктор Кляйбер.

Они беседовали на немецком языке, пока Костя, уперев затылок в нагретую солнышком стену, дремал. Гаша тревожно посматривала на Костю, но его лицо оставалось неподвижным.

Доктор Рерхен отошел. Костя пошевелился.

– Я не поеду в Вену, – проговорил он. – А эти… ученые доктора, если и поедут, то только в гробах.

Гаша вздрогнула.

– Ты спасала меня, – продолжал он. – Так спасай же до конца. Надо добыть оружие, и ты знаешь, где его взять.

– Не знаю… – растерялась Гаша.

– У того лощеного хлыща, – Костя раскрыл глаза и пронзительно глянул на Гашу. – У твоего сердечного друга есть пистолет. Укради его.

– Я не умею красть…

– Учись.

– Я не знаю, где он хранит пистолет.

– Пистолет в кобуре, а кобура в укромном месте, – Костя принял назидательный тон. – Найди его. Я научу, как найти.

– Я не стану. Одно дело – колоть физраствор вместо препарата, а оружие – это другое…

– Убивать все равно придется. Взять в руки оружие.

– Нет!

– Придется… Оружие должен обрести каждый. Только так добудем победу.

– Ты говоришь как политрук… – Гаша пыталась возражать, а у самой перед глазами стояла Надежда с окровавленным топором в руках.

– Я на Москве вором был, – внезапно сказал Костя. – И когда надо было спереть что, а квартира или склад велики, а цацки запрятаны бог знает куда, я их находил. Закрою глаза и ищу.

– Ты о чем это? – насторожилась Гаша.

– Укради пистолет…

Гаша уставилась на Костю так, будто видела его впервые. Глаза его были широко открыты и полны осмысленной ярости. Той самой ярости – жестокой, внезапной и всесокрушающей.

– Я не смогу… – Гаша снова испугалась.

– А ты не бойся, – попросил он. – Помнишь, ты потеряла… Что, бишь, это было? Припомни…

И она припомнила. Это случилось с месяц назад, когда Костя вышел из небытия и впервые заговорил с нею. Тогда она потеряла пузырьки с препаратом. Как обычно, заполнила шприцы физраствором, а пузырьки спрятала, не успела сунуть в топку буржуйки. И как только он догадался, едва живой, снулый, беспомощный.

– Вспомни, – настаивал Костя. – Прикрой глаза, представь себе искомый предмет. Ну!

– Сейчас? – отозвалась Гаша.

– Нет. Сейчас не надо. Ступай туда! – он махнул рукой в сторону реакторной.

– Но как я туда пойду? Зачем?

Костя усмехнулся.

– Ты же ходишь к нему. Правда?

– Когда позовет…

– Но он же нравится тебе, а теперь ему некогда. Позабыл, отвлекся, так бывает, – он снова усмехнулся лукаво, зло, с издевкой.

– Тебе не все равно? – смутилась Гаша.

– Да наплевать, конечно, – Костя зашевелился, заерзал. – Но у него есть оружие! Есть!

Объятия Кости внезапные, крепкие, возбуждающие, застали ее врасплох. Он оказался необычайно силен для умирающего. И дыхание его было горячим и чистым – совсем не таким, как бывает у смертельно больных.

– Что ты творишь? – прошептала Гаша. – Увидят! Ты выдашь себя…

– Главное, чтоб ты меня не выдала, когда уж столько сделала. Иначе зачем?

– Отпусти!

И он разомкнул объятия, снова привалился спиной к стене.

– Повтори урок, – попросила она. – Повтори!

Он глубоко вздохнул и начал.

– Закрой глаза. Представь, что ты слепа и глуха. Ну!

– Я слепа и глуха, – отозвалась она.

– Молчи! Не отзывайся! – приказал он. – Делай! Давай! Старайся! Представь вещь, которую ты ищешь. Позови ее. Как следует позови, и она отыщется. Пробуй! Старайся! Ты слепа и глуха! Ну!

Откуда берется у человека сила? Сестра Женя всегда уверяла ее, что сила обретается систематическими упражнениями: бег, зарядка, обливание холодной водой, умеренность в пище.

«Ты должна привыкнуть к лишениям. Только тогда ты станешь сильной!» – так говорила она, но Гаша не соглашалась.