Моцарт. К социологии одного гения

В самом начале было сказано, что, глядя со стороны и говоря о человеке в третьем лице, невозможно определить, что он переживает как исполнение желаний и наполнение смыслом, а что — как исчезновение этого смысла. Надо попытаться увидеть это с точки зрения самого человека, так сказать, его глазами. Вовсе не так редко, как может показаться на первый взгляд, бывает, что человек особенно сильно зависит от одобрения ближайшего круга знакомых и друзей, от восхищения и оваций жителей того города, в котором живет, и что успех где-нибудь в другой точке земного шара не способен перевесить недостаток успеха или даже пренебрежительную оценку, полученную человеком в своем городе, в том узком кругу, к которому он привязан. Отчасти такую констелляцию можно найти в жизни Моцарта.

С этой точки зрения ситуация Моцарта может показаться нам не совсем ясной, если понимать его отношение к придворному обществу как чисто негативное, как неприятие этого общества, что часто встречается в немецкой буржуазной литературе второй половины XVIII века[22]. Его личный бунт против унижений и ограничений, которым он подвергался в придворных кругах, как соискатель должности или как слуга, имеет на первый взгляд много общего с мятежным духом, который нашел выражение в основном в неавстрийских областях Германской империи того времени, в гуманистической литературе, ориентированной на такие понятия, как «образование» и «культура». Как и буржуазные пионеры этого философского и литературного движения, Моцарт настаивал на своем человеческом достоинстве, которое полагалось ему независимо от социального происхождения и положения в обществе. В отличие от отца он в глубине души никогда не принимал свое положение человека низшего ранга. Он так и не смирился с тем, что на него и на его музыку взирали сверху вниз.

Но горечь и обида на аристократов, которые заставляли его чувствовать, что он в конечном счете является лишь подчиненным, своего рода старшим по развлечениям, у Моцарта лишь в самой малой степени оправдывались общими принципами; в обоснование их он не ссылался на какую-либо универсальную идеологию человечества. Отсутствие интереса к подобным идеалам также отличает его от Бетховена — не только в смысле индивидуального отличия, но и одновременно в смысле разницы поколений. Ощущение себя ровней и притязание на то, чтобы к нему относились как к ровне, основывалось у Моцарта, насколько можно судить, прежде всего на его музыке, то есть на работе и достижениях. Их высокую ценность, а значит, и свою собственную ценность он осознавал с ранних лет. Его негативные чувства и бунт против аристократов, относившихся к нему пренебрежительно, были лишь одной стороной медали. По-настоящему понять жизнь и творчество Моцарта невозможно, пока мы не осознаем, насколько неоднозначным было его отношение к придворному обществу.

В определенной степени эмоциональная двойственность Моцарта проявлялась и по отношению к отцу. Но здесь стремление вырваться на свободу — при всех заверениях в покорности и привязанности — взяло верх совершенно безоговорочно. Поведение Моцарта говорит о том, что постепенно он начинал относиться к отцу все хуже, хотя совесть никогда не позволяла ему полностью отказаться от позиции преданного сына.

В отношениях Моцарта с правящим слоем, с которым он должен был общаться как человек буржуазного, то есть низшего, происхождения, положительная сторона его двойственных чувств всегда была, вероятно, сильнее, чем в отношениях с отцом. Это не является чем-то необычным в контексте отношений между человеком состоявшимся, достигшим положения в обществе, и аутсайдером[23] — а именно с такими отношениями мы и имеем дело в данном случае. Частный случай и тут имеет определенное парадигматическое значение.

Как и многие люди, оказавшиеся в положении аутсайдера, Моцарт страдал от унижений со стороны придворных вельмож, и возмущался ими. Но наряду с отвращением к социально высшему слою существовали и сильные позитивные чувства к нему: он жаждал признания именно этих людей, хотел, чтобы они считали его ровней себе и обращались с ним как с равным в силу его музыкальных достижений. Эта двойственность выражалась, в частности, в том, что Моцарт категорически отказался служить своему работодателю-придворному и одновременно стремился в качестве независимого человека, «свободного художника», завоевать расположение венских аристократов.