Мотылёк над хищной орхидеей

— Импрессионизм — это что-то новое для тебя, — замечал Огилви, глядя на то, что он сотворил, но Конрад лишь вздыхал.

— Я знаю. И абсолютно к этому не стремлюсь.

Стоило Огилви отступить хотя бы на шаг, как мысли Конрада снова улетали далеко.

С начала второй недели он вовсе перестал носить с собой телефон — чтобы не расстраиваться лишний раз. Поймав себя на мысли, что хочет проверить, кто ему написал, он торопливо её прогонял. Но, закончив занятия, всё равно заходил в свой профиль — и с тоской отмечал, что Охотник не появлялся в сети с тех самых пор, как пригласил его.

«Он передумал», — всё сильнее укреплялась мысль у него в голове. Но представить себе, что откажется от поездки, Конрад уже не мог. Он так чётко представлял себе её — всю, за исключением лишённой плоти фигуры, которая шествовала рядом с ним — что почти уже пережил её.

Накануне днём ноги сами понесли его к автобусной станции — но на полпути Конрад остановился и замер, думая, идти ли вперёд.

На нём была весенняя куртка, и снег на тротуарах уже стал растекаться ручьями. Ноги промокли в первые же двадцать минут, а ехать предстояло всю ночь.

Конрад представил себе, как стоит в темноте на дороге и голосует, а его никто не берёт.

Если бы Охотник соизволил появиться в сети, он мог бы предупредить его, что выедет утром — потому что назначенное время с двенадцати часов — оказывалось ни то, ни сё.

Но передоговориться он уже не мог и потому, решительно развернувшись, направился на вокзал.

Билет обошёлся ему в семьдесят два фунта, правда пришлось его взять на обычный поезд, но Конрад решил, что это стоит того.

Забравшись в поезд, он почти сразу же задремал, опустив голову на стекло, но проспал недолго: поезд едва тронулся, когда его разбудил телефон.

Тихое пилик прозвучало в шуме колёс как гром, потому что Конрад знал, что писать ему сейчас может только один человек: все друзья за последние недели основательно подзабыли про него.

«Не передумал?» — высветилось на экране.

Сердце Конрада забилось в такт торопливому стуку колёс.

«Нет, хотя и мог бы», — написал он в ответ.

«Хорошо. У меня всё готово. Буду ждать тебя в двенадцать часов».

Секунду Конрад думал, чтобы написать ответ, потому что обида всё ещё терзала его, но Охотник продолжил за него:

«Кому-нибудь рассказывал, с кем собираешься провести этот уикенд?»

Конрад даже покачал головой.

«Лоуренс съел бы меня с потрохами, если бы знал о тебе, — только и написал он. — Он и так завидует, что я увижу настоящего Караваджо, пока он будет торчать в комнате один».

«Не просился с тобой?»

«Просился… Но меня же ждёшь ты».

Конрад закусил губу и слегка покраснел, поняв, что написал.

«Я уже в поезде сижу», — тут же попытался сменить тему он.

Секунду Охотник не отвечал.

«В поезде? — спросил он затем. — Я думал, ты на автобусе. На какой приедешь вокзал?»

Конрад назвал вокзал.

«Я заеду за тобой, хорошо? Свяжись, как только поезд подойдёт. Номер какой?»

«Будет только шесть утра. Ты не проснёшься ещё».

«Всё равно. Я хочу заехать за тобой».

Конрад вздохнул, но в глубине души обрадовался тому, что ему не придётся болтаться в городе одному полдня — и тому, что Охотник заботится о нём.

«1703», — сверившись с билетом, написал он.

«Хорошо. Спи. Я буду тебя ждать».

И Конрад в самом деле уснул. Ему снился красивый брюнет в дорогом шерстяном пальто, которого он видел только раз. Во сне тот водил его по галереям Британского Музея и рассказывал про Мадонну Ролена — а может быть, что-то ещё.

Конрад плохо запомнил детали сна.

Он проснулся от того, что его трясли за плечо. Поезд уже остановился, и пассажиры столпились у выходов из вагона.

Конрад зевнул, поблагодарил проводника, закутался в шарф и взялся за телефон.

«Я выхожу на платформу», — написал он.

Охотник уже был в сети — как будто и не было тех двух недель тишины.

Конрад хотел спросить, почему тот не писал, но Охотник опередил его:

«Выходи из вокзала и поворачивай на Истборн тирас, Ford Fiesta ждёт тебя там, садись в него».

Конрад был немного разочарован. Он почему-то ожидал от Охотника более романтичной машины, чем семейный форд — хотя, с другой стороны, у него самого не было вообще никакой.

«Уже прохожу турникет, — отписал он, заходя в вокзал. — Ты позавтракаешь со мной?»

«Мы проведём вместе весь день».

Конрад приложил к терминалу билет и, покинув вокзал, огляделся по сторонам.

Широкая Кравен Род уходила налево, а узенькая Истборн Тирас ответвлялась от неё. Вся толпа спешила на Кравен Род, а Истборн Тирас была почти абсолютно пуста.

«Наверно, там легче припарковаться…» — озадаченно подумал он. Вообще Конрад в этих нюансах не понимал почти ничего, но вид пустого проулка заставил пробежать по спине лёгкий холодок.

Он решительно направился туда, продолжая держать в руках телефон.

Подняв глаза, Конрад в самом деле увидел обозначенный Форд. Он улыбнулся и помахал рукой, хотя водителя было почти не разглядеть за стеклом.

Конрад замешкался, раздумывая, с какой стороны сесть — да и вообще он бы предпочёл сначала увидеть лицо, но водитель наклонился над пассажирским сиденьем и открыл дверь — решив вопрос за него.