Мотылёк над хищной орхидеей

Майкл помогал ему разбираться в делах и крупно выручил пару раз — тогда Рея в первый раз попытались банально пристрелить, и он начал подбирать себе службу безопасности, которая затем и составила костяк бизнеса, которым они с Майклом занимались теперь.

Он предложил «партнёрам» с Ближнего Востока альтернативный вариант. Возиться с борделем он, несмотря ни на какие угрозы, не хотел, но мог продавать им эксклюзивный товар — и модельное агентство, которое они с Майклом тоже открывали вдвоём, на первых порах в этом весьма помогло.

Рею было плевать на тех людей, которых он продавал. Ему было всё равно, будет ли это вьетнамская эмигрантка или алчущий денег и славы француз. Но если первая стоила не более двух — трёх тысяч, то за последнего ему сразу же отвалили миллион.

Так и пошло.

Часть «товара» отбиралась в модельном агентстве. Часть составляли бедные и одинокие мальчики и девочки, покидавшие свои города в поисках новой жизни — те, кого никто не стал бы искать. Мальчики, к слову, оплачивались лучше и уходили быстрей — наверное, потому, что девочек клиенты могли подцепить в баре без подобных затрат.

Полгода обучения в сотни раз повышали стоимость товара, хотя и стоили определённых затрат. Любую провинциалку можно было обучить хорошо стонать в постели и правильно держать за обедом вилку с ножом. Остальное брал на себя клиент.

Иногда — и даже довольно часто — заказчик указывал конкретное лицо или описывал типаж. Причём под последним не всегда имелась в виду только внешность: кто-то предпочитал ласковых, кто-то с остротой. Большинство, однако, любило воспитанных и образованных — хотя бы в тех вопросах, которые могли всплыть за столом. Разбираться в экономике и политике будущему компаньону не было особой необходимости, натасканные в этих вопросах всегда составляли и покупателю, и поставщику много проблем. А вот сведущие в живописи, музыке, знающие несколько языков, умеющие танцевать или играть на фортепиано — ценились выше в несколько раз.

Никто не хотел иметь под боком невоспитанного дикаря.

На деньги с одной сделки можно было жить полгода — или купить хороший автомобиль, чем и намеревался Рей заняться сейчас.

Однако, просмотрев несколько каталогов и посетив несколько автосалонов, он так и не подобрал для себя ничего.

Мысли невольно снова скользили на юг, в ту сторону, где за полоской земли и воды располагался подземный комплекс для дрессировки будущих рабов.

Рей отгонял их от себя, но, в конце концов захлопнув очередной каталог, решил, что ему просто нужно заменить старые впечатления новыми, такими, чтобы пробирало до костей.

Поколебавшись в выборе между модельным агентством и аэродромом, он отправился на аэродром.

— Ну что, мальчик, ты готов сотрудничать со мной?

Конрад вздрогнул, когда скрип двери нарушил царившую в камере почти что полную тишину, и повернулся на звук, хотя по-прежнему видел кругом только темноту.

Слабо дёрнулся, интуитивно пытаясь свести колени, но, как и всегда, не смог.

Это был первый раз, когда Мастер заходил внутрь, пока эта штука была в нём.

Примерно через раз, просыпаясь, Конрад чувствовал в заднем проходе зуд и лёгкое дребезжание вибратора в тишине.

Иногда зуд становился нестерпимым — не потому что было больно, потому что хотелось, чтобы игрушка проникла глубже, прошлась по тем местам, которых не касалась никогда — и тогда Конрад пытался вытолкнуть из себя инородный предмет, но это ещё ни разу ему не удалось.

Мастер — или тот, кто делал эту часть работы за него — очевидно, использовал целый набор, потому что ощущения не так уж часто повторялись целиком, каждый раз заставляя Конрада скучать по тому, что он чувствовал в прошлый раз.

Однажды он поймал себя на том, что член его давно уже встал и требует внимания к себе не меньше, чем зад — но Конрад, разумеется, ничем не мог себе помочь. Даже если бы руки и были свободны — он бы не стал.

Одна только мысль, что подобное может его возбуждать, наполняла Конрада отвращением к себе и тошнотой.

Он довольно быстро понял, что освободиться из опутавших его руки и ноги лент просто вырываясь из них, не сможет никогда.

Конрад испробовал другие методы воздействия, но общий смысл уже был ясен — ленты оказались эластичными и, позволяя ему слегка шевелить руками и ногами, всегда возвращали конечности назад с той же силой, с какой он рвался из них.