Мотылёк над хищной орхидеей

Времени на исполнение давался почти год — довольно щедрый вариант, но заказчик, очевидно, хорошо понимал, какую задачу ставит перед ними.

В первые месяцы они с Майклом подобрали несколько кандидатур — сразу стало ясно, что из агентства не подходит никто. Но и из тех, кого ещё нужно было дрессировать, заказчику не понравился никто.

Пришлось идти на второй круг. Уже стояла зима, то есть оставалось около восьми месяцев — а мальчика ещё нужно было обучать. Причём список требований яхтсмена существенно сужал выбор методов — мальчик должен был остаться чист и свеж, наивен и девственен во всех местах. И тем не менее должен был «всем сердцем» полюбить мужскую любовь.

Была составлена новая подборка, в которую вошёл и Конрад — и на сей раз именно он подошёл.

Из оставшихся троих в разработку взяли ещё двух, на случай, если что-то пойдёт не так — но Рей уже не следил за их судьбой.

Конрад поглотил его внимание целиком.

Он не замечал этого до сих пор, пока не оказался его лишён.

Рей злился, и злость с каждым днём становилась сильней. Он не знал — на себя ли, на Майкла или на кого-то ещё, но пока под руку попадался по большей части секретарь — и потому злость срывалась на нём.

— Мистер Энскилл, вы вообще читаете то, что приносите мне?

— Да, сэр.

— Значит, вы просто идиот?

— Да, сэр, то есть нет…

Рей швырнул стопку бумаг референту в лицо.

— Вычитать, отсеять всю эту дребедень с предложением вступить в благотворительный клуб и потом уже подавать мне.

Слёзы навернулись мальчишке на глаза, Рей подозревал, что тот давно и безнадёжно влюблён — но от того его собственная злость становилась только сильней.

Он не хотел видеть никого, хотел запереться в кабинете, взять в руки планшет и, как делал это ещё месяц назад, написать: «Привет».

Оставшись в одиночестве, он в самом деле будто бы невзначай заглянул в фейсбук и тут же вздрогнул — с незнакомого аккаунта пришло письмо, но, едва бросив на аватарку быстрый взгляд, Рей понял, что видел этого парня где-то… У Конрада во френдлисте. Открыв сообщение, он понял, что такое, очевидно, рассылалось всем.

«Добрый день. Мой друг, Конрад Кейр, находился у вас в друзьях. Он пропал. Я очень беспокоюсь за него. Пожалуйста, если вы знаете, куда он уехал — напишите мне». Дальше следовал e-mail.

Рей мгновенно вышел из переписки, будто ошпаренный кипятком. Первым желанием было удалить аккаунт, чтобы полностью отрезать след, но он тут же заставил себя успокоиться: тот, кто писал, явно даже переписку их не нашёл. А любое движение сейчас только привлекло бы внимание этого «спасателя» к нему.

Рей глубоко вдохнул и закурил. Побарабанил пальцами по столу. Мысль позвонить Майклу и настучать тому по башке он тоже отмёл: Майкл, в конце концов, был не при чём. Прокололся он сам. А тот мог задёргаться и сделать какую-нибудь хрень — избавиться от мальчика, например.

«Всё хорошо», — сказал Рей себе. Он снова зашёл на фейсбук и в нескольких словах выразил своё сочувствие. «Надеюсь, вам удастся его найти, буду рад, если будете держать в курсе событий», — подвёл он итог и теперь уже отложил планшет совсем.

Закончив работать около трёх часов, он, как и планировал, отправился в агентство — выбрать парочку парней, с которыми можно было провести день.

«Нужно провести пробы», — так он это называл.

К вечеру он уже сидел в клубе и потягивал лёгкий коктейль, и два красивых тела прижимали его с обоих боков.

Рей, тем не менее, никак не мог отделаться от чувства, что что-то идёт не так. И от того прикладывался к губам то одного, то другого в два раза чаще, чем делал бы это в любой другой день.

Конраду начинало казаться, что он сходит с ума.

В обступившей со всех сторон темноте ему чудилось, что он чувствует, как растут его собственные волосы и щетина на щеках.

Хуже всего была невозможность коснуться чего бы то ни было рукой. Осязание, через которое он привык познавать мир, сейчас было недоступно для него так же, как и зрение.

Конрад пытался отвлечься, думая о колледже, о Лоуренсе и о сестре. О том, как вернётся домой — но вместо этого в голове крутились лишь мысли о том, какой он идиот. О том, что никто не вспомнит его и никто не ищет его — как и сказал Мастер, когда он только попал сюда.

Если бы его искали — то давно бы уже нашли. Следовало это признать.

От этих размышлений Конраду захотелось плакать — уже в который раз за прошедшие дни.

Он по-прежнему не знал, сколько времени прошло.

Мастер больше не освобождал его. Приходил он теперь по большей части для того, чтобы пошевелить рукой у Конрада между ног — и от этого Конрад чувствовал себя бревном, резиновой куклой, у которой из всех возможных желаний и чувств осталась лишь функция «секс».

Как и прежде, иногда Мастеру удавалось его завести, но отвращение, которое Конрад испытывал к себе и к его рукам, мгновенно убивало малейшие следы возбуждения.

— Тебе будет тяжело, если ты не примешь себя таким, какой ты есть, — говорил Мастер.