Мотылёк над хищной орхидеей

Конрад наклонился, намереваясь принять в рот его член, и тут же Рея пронзило осознание неправильности происходящего. В памяти всплыло то мгновение, когда Конрад едва не принял его член в прошлый раз. Тогда он сам этого хотел. Его не нужно было принуждать. И несмотря на то, что камеры наблюдали за ними, это было только для них двоих.

Рей отказался тогда, потому что это был барьер. Та грань, которую не следовало переходить. И сейчас он не хотел переходить эту грань так, напоказ.

Впившись пальцами в плечи Конрада, он резко рванул его наверх и прижал его к груди, теперь уже обнимая двумя руками.

— Нет, — выдохнул он, — не так.

Рей зарылся лицом в его волосы, вдыхая аромат, который подобрал Жак — неправильный, не его. Обычный дорогой аромат, каких Рей вдыхал уже миллион.

— Почему ты это делаешь? — спросил он, отодвигая Конрада от себя. — Почему не сказал нет?

Губы Конрада дёрнулись, но в глазах продолжала стоять ледяная тоска.

— А разве я могу возражать?

Рей стиснул зубы, силясь преодолеть всколыхнувшуюся злость.

— Майклу ты бы тоже не отказал?

Конрад долго молчал.

— Если бы ты приказал, — наконец глухо сказал он.

Рею захотелось ударить его, но он сдержался. Резко встав и на ходу застёгивая брюки, двинулся прочь.

— Можешь идти к себе, — бросил он через плечо, прежде чем закрыть дверь.

Глава 6. Развлечения

В течение нескольких последующих дней Рей не вызывал его, а Конрад не приходил сам.

Случившееся на вечеринке не только задело, но и напугало его. И не столько из-за того, как повёл себя Рей — подспудно чего-то подобного Конрад ожидал, иначе с чего бы мастерам обучать его открываться на камеру и демонстрировать себя?

Конрада больше напугало то, что чувствовал в эти минуты он сам. За все прошедшие до похищения годы он не раз получал предложения от мужчин, но никто из них его не возбуждал. Теперь же его тело рвалось навстречу пожеланиям любовника — сначала Мастера, а теперь этого «хозяина».

Он думал, что Мастер, должно быть, смеялся над его податливостью, когда Конрад, как дрессированный щенок, отдавался ему и касался его.

И самым худшим было то, что это странное состояние овладело им и теперь. Как будто тело его изменили — наркотиками или как-то ещё.

Конрад думал об этом весь вечер после приёма, пока не уснул, а потом всю ночь просыпался, и ему казалось в темноте, что он вот-вот снова услышит голос Мастера: «Надень маску, Конрад. Я захожу». Возбуждение, страх и ненависть к себе мешались внутри него, а наутро он проснулся разбитым и не хотел делать ничего из своих привычных уже дел. Он не понимал, зачем тратить весь день на разглядывание журналов мод и занятия спортом, когда единственный, кто видит результаты его трудов — Рей. И того Конрад предпочёл бы не видеть вообще.

Жак, однако, поблажки ему не дал, и день прошёл точно так же, как и всегда, а на следующую ночь Конрад снова не мог уснуть, и то же самое повторилось на третью ночь.

Когда в четверг Рей, вопреки обыкновению, сам зашёл к нему, Конрад сидел на кровати, подтянув колени под себя и положив голову поверх скрещенных на них рук. Он был не одет — по крайней мере на нём не было привычного Рею пиджака, а только тренировочные штаны и свободная футболка, спускавшаяся поверх них.

Рей вошёл без стука, как и в прошлый раз, потому и теперь Конрад не сразу понял, что в комнате кто-то есть. Он неподвижно сидел, глядя перед собой, пока Рей не подошёл к нему бесшумно и не опустился на кровать сбоку и чуть позади от него.

Взялся за прядь волос, упавших Конраду на лицо, кончиками пальцев и осторожно заправил за ухо.

— О чём ты думаешь, когда сидишь так по многу часов? — спросил он.

Конрад закрыл глаза. От этого вопроса ему стало совсем плохо, и по телу пробежала крупная дрожь, а к горлу подступил ком.

— Я думаю, — сказал он, сглотнув, — о том, как могло желание одного человека сломать мою жизнь пополам. О том, вернусь ли я когда-нибудь назад, в Эдинбург. И о том, как мне жить теперь, зная, что я просто вещь.

Рей опустил взгляд. Ему захотелось прижать Конрада к себе, но он подумал, что так ещё сильнее напугает его.

— Не думай об этом, — сказал он, — эти мысли только измучают тебя ещё сильней. Ты вернёшься в Эдинбург когда-нибудь — но только со мной. Разве тебе плохо здесь?

— Да, — Конрад уронил на скрещенные запястья лицо, прижался к ним виском.

— Почему? Разве я не дал тебе всё, чего может желать человек?

— Ты не дал мне свободы.

— Потому что как только ты получишь её — сразу уйдёшь.

Конрад молчал.

— Что такого в свободе, — спросил Рей тем временем, — что люди так помешаны на ней?

Конрад глухо рассмеялся.

— Ты говоришь так, как будто сам не человек, а какой-нибудь Доктор Зло.

Он помолчал. Рей тоже не отвечал, и Конрад продолжил:

— Дело не в самой свободе, Рей. Такая жизнь не имеет смысла. Я как будто… ходячий торшер. Ты мог бы с тем же успехом купить бенгальского тигра, просто чтобы он украшал твой дом. Но я же всё-таки человек.

— Мог бы, — согласился Рей. Он в самом деле подумывал о тигре пару лет назад, но перегорел, — но я захотел тебя.