Мотылёк (СИ)

Секунды воцарившейся тишины тянулись, тянулись… Омега не двигался, придерживающий его за талию альфа тоже не двигался. Глаза в глаза, прерывисто дыша.

А потом альфа вдруг тепло, открыто улыбнулся.

— Альфочка, омежка? — спросил с явным облегчением. — Сколько лет?

Эм, Май ждал от Вабэна совсем иной реакции…

— Ты, кажется, не понял! — парнишка подпрыгнул и едва не свалился с коленей балеруна. — У меня! Есть! Ребенок!

Альфа аккуратно вернул омегу на место и чмокнул, растерянно отпихивающегося, в висок.

— Ну чего ты раскричался, глупый, — упрекнул, — из-за ребенка. Тоже мне, проблема. Родился же уже. С кем он сейчас, с твоими родителями, с нянем?

Окончательно сбитый с толку Май шмыгнул носом, готовый расплакаться, и Вабэн поцеловал парнишку в прижмуренные веки.

— Малыш — часть тебя, твоя плоть и кровь, — выдал, отправляя омегу в глубочайший благодарный ступор. — Вряд ли я полюблю его сразу, как увижу, подобного обещать не могу. Но со временем, понянчив… Фотки, показать, есть в телефоне?

Близкий к обмороку Май отрешенно покивал сквозь шум в ушах и потянулся к повешенному на спинку стула за лямку рюкзачку. По мнению парнишки, — безусловно, предвзятому и субъективному, — Вабэну среди всех альф мира не было равных в доброте и силе духа.

Пролистав фотографии ребенка истинной пары, в количестве примерно пятидесяти штук, Вабэн, бормоча «Ники, значит… Ничо такой карапуз, забавный…» вернул мобилку Маю и взялся за вилку.

— Давай-ка по-быстрому доедаем, котенок, — подрагивающим, неуверенным голосом велел он омеге, потирая метку на шее, — и поехали. Отвезу тебя к сыну, заодно с родителями твоими познакомлюсь. Пусть знают, за кого ты вскорости выйдешь замуж.

Без подготовки получивший предложение руки и сердца Май подавился слюной и промолчал. А что парнишка должен был ответить, если буквально растворялся в этом альфе? «Я подумаю»? Ага, щаз. Не о чем тут думать. Замуж. Но не прямо немедленно, через полгодика примерно.

Проводив уехавшего в студию, улаживать дела, отгостевавшего с час жениха, Май вернулся в дом и сразу прошел в детскую.

— Пап, — робко позвал с порога. — Ну скажи хоть что-нибудь! Ты на меня сердишься, да?

Сидящий на кровати мужчина оторвался от выцеловывания голенького пузика звонко смеющегося от удовольствия Ники, разогнул спину и, повернув к переминающемуся с ноги на ногу среднему сыну раскрасневшееся лицо, широко улыбнулся.

— Я, по-твоему, спятил — сердиться? — он поскреб ногтями посеребренный возрастом висок. — Мое дитя наконец светится от счастья и почти танцует, а не лежит сутками при задвинутых шторах в темноте, отказываясь от еды, да и альфу привел приличного. Любитесь, молодежь, на здоровье.

Нежданчиком получивший искреннейшее одобрение на продолжение связи с Бэне Май тоненько пискнул и бросился целовать мужчине руки.

— Спасибо, папочка, спасибо! — лепетал парнишка, плача и смеясь одновременно. — Ты у меня самый лучший! Самый понимающий папа на свете! Я тебя так люблю, папочка!

Неюный омега лишь кривовато усмехался. Ему этим вечером предстояло нелегкое объяснение с мужем по поводу невысокородности Прамина, в котором мужчина собирался отстоять право Мая на свободный выбор пары любыми средствами. Хватит, однажды уже выдали мальчика силой замуж за богатого аристократа, чуть не потеряли. Образ избитого до неузнаваемости, с подвязанной челюстью, сына до сих пор являлся в кошмарах.

— Если бы я был самым лучшим на свете папой, — мужчина спустился на ковер, и омеги порывисто обнялись, — ты не вставлял бы коронки и не был бы сейчас разведенкой с довеском. Не стоит меня идеализировать, — Май зашмыгал носом, уткнувшись мокрой от слез мордашкой в его плечо, забормотал нечто несогласное, и мужчина продолжил: — Тебе с утра иззвонились на старую мобилку. Пытался отвечать — молчат, дышат и сбрасывают. Кончай реветь и разберись, человек, наверно, испереживался там. Телефон на тумбочке…

Договаривал он уже в спину вскочившему и убегающему сыну. Влетев в спальню, Май шлепнулся на кровать, схватил мобилку, быстро пролистал отчеты о принятых и неотвеченных звонках и глухо, отчаянно застонал — Мик звонил одинадцать раз! Мик! Звонил! Одинадцать! Раз! И вчера, оказывается, звонил, трижды вечером и дважды — после полуночи. Мик. Искал друга, а забывший телефон с условленной симкой дома друг устраивал личную жизнь, в промежутках с аппетитом набивая живот вкусняшками по ресторанчикам. И вернуться к Мику невозможно — скрытый номер… Беда и расстройство…

Парнишка успел уронить с десяток крупных покаянных слезинок, как где-то внизу мощно долбанули дверью. Похоже, прибыл злющий припозднившийся отец. Сейчас папа сообщит ему, что их средний сын отгулял, и начнется вынос мозга: «Где шлялся? С кем? Почему не предупредил, что ночуешь у альфы? Кто тот альфа? Кто?! Балерун?! Какой еще балерун, перечисли без запинки его предков до тридцатого колена!»