Миндалевидное тело участвует не только в порождении страха, оно, по-видимому, играет некую роль в эмоциональных и вегетативных реакциях, связанных с болью и другими негативными стимулами, а также интегрирует различные сенсорные стимулы, которые не связаны с наказанием и вознаграждением, и даже (у мышей) половые различия в родительском поведении [47]. Идея локализации функции оказалась гораздо более размытой и сложной, чем утверждалось первоначально.
Страх не находится непосредственно в миндалевидном теле, и данная парная структура отвечает не только за страх. И, если у вас есть какие-то сомнения, вы не должны избавляться от них.
Не все, что касается локализации функций в мозге, такое запутанное. На сенсорном уровне некоторые нейронные сети выполняют точные и ограниченные действия, и существует четкая локализация функций, по крайней мере на начальных стадиях. Сенсорные стимулы на первых порах обрабатываются отдельно – нет никаких свидетельств того, что обонятельные сигналы представлены в зрительной коре V1 приматов, как и визуальные сигналы в обонятельной луковице позвоночных. Это также относится к эквивалентным структурам в мозге насекомого. Однако группа Терри Сейновски показала, что у мышей нисходящие сигналы из гиппокампа и энторинальной коры проецируются в область обонятельной луковицы, где распознаются запахи [48]. Это означает, что память или стресс могут влиять на то, как мы воспринимаем запахи. Аналогичные феномены можно наблюдать в отношении зрения, и это предполагает, что функции областей мозга, которые обрабатывают сенсорные стимулы, могут быть более сложными, чем предполагалось. И всего в нескольких синапсах от этих зон, в высших областях мозга, где, по-видимому, рождается мышление и у вас, и у муравья, все становится еще более интересным. Сигналы от различных сенсорных модальностей интегрируются, и мы еще хуже понимаем, что и как локализовано.
То же самое можно сказать и о некоторых наиболее интенсивно изучаемых участках мозга млекопитающих. Отдельные клетки места в гиппокампе кодируют местоположение, но они также реагируют на определенные сенсорные модальности, соответствующие событиям, которые там произошли: прикосновение, запах, свет.
Мозжечок действительно связан с двигательным контролем, как показал Флуранс еще в XIX веке, но теперь известно, что эта структура играет роль в широком спектре психологических функций и получает информацию от корковых и сенсорных областей и проецирует ее в области мозга, отвечающие за вознаграждение.
Она также задействована в зрительном внимании и социальном поведении [49].
Мозжечок задействован в зрительном внимании и социальном поведении.
Функция одновременно локализована и распределена – или, точнее, оба термина вводят в заблуждение. Локализация редко бывает точной, и распределенные функции также локализованы в определенных сетях и клетках, даже если могут охватывать весь мозг. Даже простейший мозг животного не однороден, а имеет высокоразвитую внутреннюю структуру – но в большинстве случаев одна функция не может быть точно локализована в конкретной области. Для того чтобы функция существовала, эта область должна быть встроена в функциональное целое.
Гипотеза, что различные зоны мозга выполняют отдельные задачи, подобно машине, так сильна, что мы постоянно оказываемся откинутыми назад из-за очередных утверждений о весьма специфической локализации некоторых захватывающих психологических способностей. Например, несколько десятилетий самой влиятельной идеей, формировавшей общественное мнение о том, что наука способна рассказать о человеческом мозге, была совершенно ошибочная концепция, что в глубине человеческой головы расположен «рептильный мозг», который отвечает за низменное поведение [51]. Эта точка зрения – до сих пор тиражируемая – основана на идее невролога Пола Маклина о «триедином» мозге: