Мозгоправы. Нерассказанная история психиатрии

А в современном мире девушку вскоре выписали, назначили ей интенсивный курс лечения от наркозависимости, реабилитационную терапию (когнитивную и социальную), а также небольшую дозу лекарств, чтобы стабилизировать ее состояние. Качество жизни Дженн постепенно улучшилось. Сегодня у нее нет проблем с концентрацией и перепадами настроения. Девушка очень благодарна за то, что ее судьба так преобразилась. Она не построила карьеру, не вышла замуж и не родила детей, зато теперь мирно живет с матерью и работает на полставки. У нее складываются стабильные социальные отношения.

Выздоровление Дженн – это всего одна из растущего числа историй успешного лечения, показывающая, насколько изменилась за последние десятилетия клиническая психиатрия благодаря многочисленным революционным открытиям и научным достижениям. Но был совершен еще один прорыв, который помог сформировать современный образ данной профессии. И, возможно, это самое недооцененное открытие из всех.

Глава 8. Сердце солдата. Тайна травмы

Мы не хотим, чтобы чертовы психиатры делали из наших парней больных.

Джон Смит, генерал, 1944

Военная психиатрия относится к психиатрии так же, как военная музыка – к музыке.

Хаим Шатан, доктор медицины

Тревога из-за кондиционера

В 1972 году я жил в обшарпанном домишке на окраине Дюпонт-Сёркл в Вашингтоне – тогда это был сомнительный район. Однажды утром, когда я собирался идти на занятия по физиологии в Университете Джорджа Вашингтона, раздался стук в дверь. Открыв ее, я увидел двух молодых людей, которые уставились на меня своими черными глазами. Я сразу узнал в них местных хулиганов, которые часто слонялись по улицам.

Не говоря ни слова, они затолкали меня обратно в квартиру. Тот, что повыше, направил на меня огромный черный пистолет и рявкнул: «Гони бабки!» – и тут мой мозг завис, словно компьютер, на котором пытаются открыть слишком большой файл.

– Эй, я спрашиваю: где бабки? – крикнул он, прижимая дуло к моему лбу.

– У меня ничего нет, – пробормотал я.

Неправильный ответ. Парень пониже ударил меня кулаком по лицу, а высокий – пистолетом по голове. Они усадили меня на стул. Низкий стал шарить у меня по карманам, а его приятель пошел в спальню и принялся рыться в шкафу.

После нескольких минут поисков они выругались от разочарования, потому что не нашли ничего ценного, кроме тридцати долларов в кошельке, телевизора и стереосистемы. Но они не открывали комод.

В верхнем ящике под стопкой нижнего белья была спрятана шкатулка для драгоценностей, в которой лежали часы моего деда Patek Philippe. Я просто не мог их лишиться. Перед смертью дед подарил их мне, своему первому внуку, и это был самый важный подарок в моей жизни.

– Что еще у тебя есть? Мы же знаем, что это не все! – орал парень повыше, размахивая пистолетом перед моим лицом.

А затем произошло нечто странное. Паника рассеялась. Я успокоился и насторожился. Казалось, что время замедлилось. В моей голове мысли выстроились, будто четкие команды авиадиспетчеров: «Выполняй их требования, чтобы тебя не застрелили». Я почему-то верил, что хладнокровие поможет сохранить жизнь, а заодно, возможно, и шкатулку для драгоценностей.

– У меня правда ничего нет, – спокойно ответил я. – Бери что хочешь, но я просто студент, у меня ничего нет.

– А как насчет твоего соседа? – спросил грабитель, указав на другую комнату.

Мой сосед, студент юридического факультета, в это время сидел на паре.

– Не думаю, что у него много ценных вещей, но бери что хочешь. Что угодно.

Высокий парень удивленно посмотрел на меня и постучал пистолетом мне по плечу, словно задумавшись. Грабители переглянулись, затем один из них сорвал с меня золотую цепочку. Они схватили телевизор, стереосистему, радиочасы и, как ни в чем не бывало, ушли через главный вход.